Кривая империя. Книга 3
Шрифт:
Могут ли они приводить в движение себя и другие тела?
Как они мыслят и понимают — посредством различения (анализ — С.К.), соединения (синтез — С.К.) или как-либо иначе?
Как они сообщают друг другу свои мысли?
Какое место (объем — С.К.) может занимать ангел?
В чем сущность света славы в жизни будущей?
Юридический профиль:
О договорах с дьяволом.
Естественно-научный профиль:
Об умении колдунов переставлять местами целые поля (агротехника и геодезия — С.К.).
О невидимках (оптика — С.К.).
Определение числа небес.
Жидкая природа неба.
О расстоянии от неба до земли.
Эстетика и культурология:
Отчего у стариков выпадают волосы, а у женщин
Имелись ли шипы у райской розы?
Ну, и арифметикой немного занимались. А то как посчитаешь число ангелов? В 1742 году, чтобы все это правильно изобразить, была основана Академия художеств.
Тут на Руси возникла гигантская фигура Михайлы Ломоносова. А какой она еще могла быть, когда никаких русских, кроме малопонятного поэта Тредиаковского, в науке не было, и в Академии заседали одни немцы под председательством Шумахера? И вот русское Чувство всеми своими оттенками пало на былинного героя. Историк пристально вглядывался в портрет «отца русской науки и литературы», и вот как он его срисовал — невольно, конечно, ибо был наш Историк вполне способен и сам сочинить что-нибудь былинное. Откуда срисовал, вы сейчас без труда поймете.
Когда родился сей научный богатырь? — неизвестно. Существует две версии рождения Ломоносова. По версии Историка, никто ничего действительно не знает, в том числе, сам пациент. Ибо в детстве математических знаний и умений не имел, а в мир явился столь неопределенных пропорций, что неясно было, то ли он дитя-акселерат, то ли безбородый инфантил. Вторая версия была привезена моим товарищем из Ленинской библиотеки, где среди диссертационных тем типа «Раздаивание козла до нормальной молочной продуктивности» он раскопал и такую (приблизительно): «М.В. Ломоносов — внебрачный сын Петра Великого». Итак, первый мотив понятен? У великого сына человеческого — таинственный, но великий, почти нечеловеческий папаша.
Откуда он к нам пожаловал? Из пустыни, конечно, где его возмущенный глас вопил бесполезно. Пустыня была не южной, а северной. Море ее омывало тоже мертвое, но не от соли, а от холода. Здесь, у воды, наш юный рыболов ждал Зовущего. И дождался: «Иди за мной, время наступило!», — так Историк интерпретирует перемену обстановки, вызванную в Беломорье буйным кораблестроительством Петра и пробуждающую народ израильский, пардон, — российский к хождению по водам, волшебному лову рыбы, отвлечению от пагубного превращения воды в вино. Отец героя — простой холмогорский рыбак легко сопоставим с простым назаретским плотником, сквозь пальцы созерцающим «духовные» упражнения жены. Жена эта, — имя ее неизвестно, подвиг ее — бессмертен, — действительно «происходит из духовного сословия». Она рано приобщила сына к грамоте и математике Магницкого (а как же собственный возраст? — чего ж его было не подсчитать на рыбьих косточках?). В такой теплой семейной обстановке Миша и рад был остаться, но мать умирает, и сценарий — навязшая в зубах тысячелетняя фабула — гонит его из дома, заставляет бомжить, пробираться в древнюю столицу, чтобы проповедовать в храме фарисеям и книжникам. Да и попереть потом этих шухермахеров из храма науки — пресветлой Академии.
Дальше сюжет развивался четко по бумаге.
Сначала нужно было пройти искушение. Бедный Миша, обучаясь обманным путем (косил под поповича в Заиконно-спасских мастерских), страдал тремя муками:
По молодости лет он легко обнаружил вокруг себя огромные, наглые толпы практически голых, бесстыжих московских девок. Пришлось неустанно смирять плоть ласковыми уговорами типа, ну, что ты стоишь, мужик, ложись, отдыхай. А честно жениться денег не было.
Совесть тоже мучила, что бросил отца, и теперь наследство безвестно расхитят безбожные соседи.
Ну, и довольствия приходилось по одному алтыну на день. Разгружать по ночам вагоны или шабашить со стройотрядами тогда еще
Тем не менее, искусы были преодолены и науки не оставлены.
И тут Мише повезло. Причем повезло не из-за просвещенности Руси, а из-за дикости ея.
Вот, представьте себе, что МГУ имени М.В. Ломоносова, — то есть, нашего Мишки, — посылает студентов последнего курса на стажировку в Европу. Что тут происходит? Вы меня просто оглушаете вашими вариантами, они обрушиваются на меня со всех сторон, и самое обидное, что все эти варианты — правильные, научно выверенные, достойные великого вуза. Варианты эти таковы:
Воспаленные элитные родители штурмуют главный корпус на Ленинских горах. Папы тащат пачки зеленых документов, мамы стелятся шелковой травой. Самые резвые студентки-претендентки стелятся и сами.
Но ректорат направляет за бугор исключительно блатных, — своих собственных, кремлевских, думских и министерских детей.
Их оформляют как малоимущих, инвалидов, полыхающих цезием чернобыльцев.
Вдогонку им вываливаются средства из соответствующих бюджетов — «на непредвиденные расходы». А и правда, как можно предвидеть валютные капризы наших чад? Ну, и потом папы суетятся по юнисефовской, межпарламентской и мапряловской линии, чтобы детишки ненароком не воротились горбить в соответствующих министерствах и ведомствах, а чтобы в жизни каждого из них произошло роковое стечение обстоятельств. Случилось бы зарубежное приглашение в пожизненную аспирантуру, молниеносный счастливый, но ненавязчивый брак, умопомрачительный выигрыш в рулетку или телевизионную лотерею...
Тут я вас прерываю, чтобы нарисовать другую, совершенно нереальную, но, увы, исторически неопровержимую картину. Именно из-за таких картин нет-нет, да и вскрикивает на меня возмущенный читатель: «Не могло этого быть! Что ты несешь, себя не понимая!». Вот эта картина.
В 1736 году правительство решило поправить кадровые дела в промышленности. И кого же оно послало учиться за рубеж? Кому отвалило командировочные ефимки да гульдены? Кого не пожалело, как пса, вытолкать из теплой московской бурсы в черт ее знает какую волчью Европу — на погибель и совращение? Понятно кого — сироту горемычную, безвестного и беспородного переростка Мишку. А своих, значит, деток академики, сенаторы, министры вовремя и умело поховали по чердакам и дальним деревенькам. Вот так.
И оказался тезка нашего университета в германском бурге-Марбурге у профессора с действительно волчьей фамилией. И за три года научил профессор Вольф нашего Мишку математике, философии, физике. И так на радостях мутировал сын человеческий, что стал даже стихи писать и посылать их к торжественным датам большому московскому начальству. А в Москве заботливые отцы подумали одно из двух. Или Мишка от волчьего ужаса двинулся маковкой, и правильно они спасали своих детей. Или, что может собственных платонов, а не одних-таки неронов российская земля рожать, — при соответствующем вольфовском усердии. Получилось, что наш российский гений произошел не от духа святого, не от голубя почтового, но тоже от потустороннего живого существа элитной породы.
И вот, воспарил гений Ломоносова.
Вы, конечно, думаете, что меня восхищают живописные керамики да мозаики великого Михайлы? Его бормотание о коловращательном движении? Обойдетесь. Меня восхищает четкая, системная, стратегическая способность молодого ученого ухватить суть России; глубоко удовлетворяет внесенный им вклад в практическое утверждение нашей Имперской Теории. Ибо уже в самой первой своей, хромоногой оде «На взятие Хотина» Михайла смело ввел в современный сюжет двух равных главных персонажей и провел их рука об руку по полям наших трудовых и военных побед. Он им все показал, разъяснил, порадовался вместе с ними за восстающее могущество Империи. Кто были эти два покойные Отца?