Криволапыч
Шрифт:
Не вынимая рук из карманов, Яри вернулся на стоянку.
— Как рыжий? — спросил он Пекку. — Дышит? Да, живучие это твари!
Пекка промолчал.
— Слышь, парень, я вот чего хотел спросить. Тут у тебя в церкви галки…
— И что? — Пекка недоумённо посмотрел в рыбье лицо Яри.
— Они же гадят на нашу святыню! Моё «Общество защиты ОТ животных» живо справится с этой проблемой. Тебе плюс, и я бабла на карман поставлю! И будет у нас взаимный ништяк. Верно? — Он вынул из кармана сложенную бумажку. — Смотри, у
Пекка из бледного стал красным, да так быстро, что Криволапыч изумился. Раньше он думал, что с такой скоростью менять цвета могут только светлячки.
— Галки живут здесь с того момента как построена церковь!
— Я и говорю, запустили памятник. — Яри покачал шляпой. — Значит, о цене…
— Галки — символ нашего муниципалитета! — Пекка чуть не кричал. — Вы что, предлагаете уничтожить символ? Может, вы хотите пострелять во флаг Финляндии?
— Причём тут флаг? — Наморщенный лоб Яри стал похож на узкое поле, которое хотелось удобрить навозом. — Я про птичек говорю!
Пекка собирался ответить кое-что покрепче, но будучи истинным европейцем, удержался. Виртанен загнал Криволапыча в машину, кивком попрощался с туристами и громко хлопнул дверью, стараясь хотя бы так выразить свои чувства. Испуганные галки наполнили воздух над кладбищем. Они не привыкли к шуму в месте отдохновения.
Яри с неприятной улыбкой смотрел вслед серой машине, пока та не скрылась за супермаркетом.
Санитарный инспектор
На другой день Ярвинен явился к санитарному инспектору Мюнямяки. Но, конечно, прежде появился его характерный запах.
Инспектор, грузная угловатая женщина в прямоугольных очках, подозрительно задвигала крупным носом, похожим на рубанок. Нос бил тревогу — запах явно был антисанитарный.
Женщина уже хотела встать и отправиться на поиски источника, но тут открылась дверь, и источник вошёл в комнату.
— Доброе утречко. — Яри снял чёрную шляпу и тут же надел. Он старался не оставлять голову без защиты надолго, опасаясь клещей. Конечно, в кабинете инспектора они бы завелись в последнюю очередь. Но Яри предпочитал перестраховаться. — Ярвинен моя фамилия. Да мы знакомы по программе сокращения хищников. Помните?
— Что случилось? — пробасила женщина. Голос у неё, как ни странно, тоже был угловатый.
— Косяк у нас выходит. Разносчики по городу бегают.
— Потрудитесь выражаться яснее! — В голосе инспектора стало гораздо больше углов.
— Да что неясного? Енотовидная собака вчера чуть не ухайдокала домашнего пса. И где? Прям в центре города, на площади! Я эту зверюгу и в заповеднике видал. Редких птиц жрёт, не иначе.
Брови инспектора повернулись, образовав прямой угол, уткнувшийся остриём в дужку очков.
— Предполагаете бешенство?
Яри сунул руки в карманы.
— Не сто пудов, конечно. Но, кажись,
Инспектор поднялась и упёрлась квадратными кулаками в стол. Он с хрустом прогнулся.
— Действуйте!
— А как, это, насчёт расходов?..
Через несколько минут Ярвинен, насвистывая, если так можно назвать его змеиное шипение, вышел из комнаты. В руке он держал банковский чек и разрешение на отлов енотовидной собаки.
— Приварок невелик, — пробормотал он, — да цент евро бережёт!
Спрятав чек, Яри вышел на вызолоченную солнцем площадь, пересёк мостовую и, усмехнувшись собственному отражению в стеклянной двери, вошёл в кафе.
Оставаться там долго он не рискнул, опасаясь рассердить посетителей своим запахом, и устроился с чашкой кофе за столиком на тротуаре.
Длинные облака летели от моря, как огромные белые чайки. Ветер комкал и распрямлял разноцветные флаги у супермаркета через дорогу. Солнце попыталось осветить лицо Яри, но тот быстро сдвинул шляпу набок и остался в тени. Он старался быть как можно более незаметным.
Просидев за столиком два часа, он выхлестал шесть чашек кофе и ещё четырьмя угостил двух членов Общества защиты животных. В обычный для финского городка разговор о погоде, о новых машинах и старых знакомых, он ловко всунул вопросы о Пекке и лисе, с которыми видел енотовидку.
Когда облака уже стали похожи на сладкую розовую вату, Яри, до предела наполненный кофе и ненужными сведениями о житейских делах Мюнямяки, отправился к машине. Но теперь он знал, где искать добычу.
Заходящее солнце подталкивало его лучами в спину, стараясь побыстрее очистить город от неприятной фигуры.
Птицы
Несколько дней Криволапыч считал птиц один. Он пользовался копией определителя Пекки, сделанной и кое-как переведённой Веганом на русский. Но Криволапычу нечем было записать подсчёты, и на следующий день он всё забывал. От этого ему становилось грустно.
А дни были один другого лучше! Они напоминали гирлянду из ярких праздничных флажков.
Лес насквозь пропитался пением зябликов. Полевые коньки вязали над просёлками тонкие кружевные рулады. Криволапыч пытался увидеть певцов, но они звенели у самого солнца, утонув в ослепительном золотом свете. От этого можно было ослепнуть.
Даже сойки пробовали построить из своего хрипа и кряхтения нечто вроде песни. Но она всякий раз оказывалась такой же корявой, как их гнездо.
Закончив наблюдения из «детского» окошка, Криволапыч бежал через поле в дальний конец заповедника. Лес тут был такой маленький, что его правильнее бы назвать рощей. Даже для вышки здесь не нашлось места. Зато тропинка выбегала на розовую гранитную скалу, что лежала у самого моря, будто выброшенный на берег кит. Отсюда открывался такой прекрасный вид на залив, что захватывало дух.