Кризис чёрного флота-2: Щит лжи

Кьюб-Макдауэлл Майкл П.

— Принцесса, уделите мне немного времени. Есть кое-что, что я хотел бы вам сообщить, но немог это сделать на заседании.

Лейя недовольно нахмурилась.

— Я сейчас собираюсь подробно изучить информацию от генерала А’Бата, пред тем, как идти на заседание Совета Обороны. И вы хотите меня убедить, что есть что-то более важное, чем это?

Энф сказал:

— Возможно, это часть того, чему вы намерены уделить внимание. Эйлолл не показывала вам трафик сообщений, идущих по министерским

каналам?

— Я не понимаю. Да, она всегда осведомляет меня о сообщениях, которые приходят ко мне по министерским каналам. Вы это знаете.

— Простите, я ошибся, я имел в виду общие линии. Копии сообщений, извлечения из обычных передач, и тому подобное.

— Нет, зачем это мне?

— Ну, чтобы знать, как воспринимается политическая ситуация вне Корусканта, как граждане реагируют на новости.

Подошел лифт, Лейя вошла в него и пригласила за собой Энфа:

— Продолжайте.

— Например, эта история с приемом новых членов…

— Я думаю, никому не нужны объяснения, почему это было сделано.

Энф сказал:

— Мне объяснения не нужны, я уверен, что вы поступили правильно, но вне Корусканта наблюдается беспокойство. Говорят, что вы превысили свои полномочия, даже, что поступили так по собственной прихоти.

Лейя усмехнулась.

— Кто говорит? Местные правительства?

— В некоторых случаях, действительно, это местные правительства. Но в основном, это можно услышать от обычных граждан, достаточно прослушать общие линии связи.

— И вы думаете, я должна это все прослушивать и читать? Я не понимаю, почему вы отвлекаете мое внимание на это. Понятно, что кое-кто недоволен, но этого следовало ожидать.

Турболифт остановился на пятнадцатом этаже. Выходя, Лейя спросила:

— И что вы предлагаете делать?

— Я думаю, следует поработать над увеличнением вашей популярности. Например, вы могли бы чаще появляться в новостях, не только столичных, но и региональных сетей.

— Сейчас вы предлагаете мне давать интервью, а что потом? Организовать производство кукол в виде меня? Станцевать в костюме тви’лекской танцовщицы?

— Нет, что вы…

Лейя твердо сказала:

— Нет, я здесь не для этого. Если я действительно потеряла уважение народа, я верну его, а не заменю чем-то фальшивым.

Энф возразил:

— Нет, Лейя, это не то, что я хотел сказать. Я хотел сказать, что для нас важно не столько мнение сенаторов, сколько граждан, которых эти сенаторы представляют. Надо бороться с дезинформацией и извращением фактов, которые могут предпредпринять ваши политические противники.

Они вместе дошли до президентского кабинета.

— Нэнни, я должна делать то, что правильно, или то, что популярно? Где грань между желанием, чтобы тебя

поняли и желанием, чтобы тебя любили? Как это поможет мне изменить мнение маленького человека, который говорит, что не готов идти туда, куда, по моему мнению, ему надо идти? Не делайте это сложнее, чем есть, Нэнни, потому, что это и так уже слишком сложно.

Энф разочарованно сказал:

— Все, что я хотел, это помочь вам достигнуть успеха. Ваш имидж — важная его часть.

Лейя грустно усмехнулась

— Хоть он и нуждается в реабилитации.

— В некоторых кругах — там, где ваша известность недостаточно широко освещена. Я не собираюсь затуманивать воздух ложью, наоборот, я хочу очистить его от грязной лжи, выпущенной на вас другими.

— Мон Мотма никогда не пользовалась услугами имиджмейкеров, а ей приходилось куда труднее, чем мне. Нет, мне это не нужно.

Через несколько часов Лейя рассказала об этой беседе Хэну, когда они с детьми обедали. Она ожидала, что Хэн поддержит ее решение, но его лицо ничего не выразило.

— Что? В чем дело, Хэн?

— Ничего. Продолжай, я слушаю.

Лейя встряхнула головой.

— Нет, я знаю этот твой взгляд. Он молчаливо говорит: «лучше я ничего не скажу, потому, что иначе будет еще хуже».

Хэн усмехнулся:

— Я тоже знаю, что ты думаешь: «Я расскажу ему это потому, что он достаточно глуп, чтобы сказать то, что думает по этому поводу».

— Хэн, так почему ты просто не скажешь мне, что ты думаешь?

Хэн фыркнул:

— Ох, эти женщины! Они всегда хотят, чтобы ты сказал то, что думаешь, но что бы ты ни сказал, это будет неправильно.

Лейя улыбнулась.

— Да, пока ты не поймешь правила игры.

Хэн вздохнул.

— Что меня пугает, так это то, что Джайна слишком быстро узнает эти правила. Пару дней назад я получил послание от старого знакомого, он раньше был контрабандистом, но потом завязал и начал честную жизнь. Сейчас он живет на Фокаске, мы давно уже не общались с ним…

— И что же он интересного сообщил?

— Он прислал копию сообщения их местной сети новостей под заголовком: «Сожалеет ли принцесса о потерянной короне?».

— Вот как? И что бы это могло значить?

— Ну, о тебе всегда думали как о проводнике лучших идей Старой Республики, но сейчас, похоже, подозревают, что ты обратилась к еще более старым идеям — монархии. Можешь сама прочитать, если хочешь.

— А твой знакомый это как-то прокомментировал?

— Он в конце послания спрашивал: «Неужели это правда?»

Лейя ничего не сказала, но потом, когда они с Хэном стояли, обнявшись, и наблюдали за детьми, играющими в своем маленьком пруду, эти слова все еще звучали в ее ушах.