Кризис мирового капитализма
Шрифт:
Это – почти предел, до которого я готов идти, предлагая свои решения. Возможно, я уже зашел слишком далеко. Единственное, к чему я стремился, это вызвать дискуссию, которая могла бы привести к надлежащим реформам. Постоянных и всеобъемлющих решений просто нет; следует постоянно ожидать возникновения новых проблем. Однако определенно лишь одно: финансовым рынкам внутренне присуща нестабильность; они нуждаются в надзоре и регулировании. Вопрос стоит так: достаточно ли у нас мудрости, чтобы укрепить международные финансовые власти или мы предоставим странам самим позаботиться о себе? В последнем случае не следует удивляться распространению контроля над капиталом.
Но кто это «мы»? Где это мировое сообщество, которое соответствует мировой экономике? Эти вопросы я рассматриваю в следующей главе.
9. НАВСТРЕЧУ ОТКРЫТОМУ ОБЩЕСТВУ
В предшествующих главах я рассмотрел недостатки рыночного
Я испытывал большие трудности на протяжении всей книги при обсуждении взаимосвязи между рыночными и социальными ценностями. Проблема не в том, чтобы установить факт различия между ними; трудность состоит в обсуждении содержания и характера социальных ценностей. Рыночные фундаменталисты склонны пренебрегать социальными ценностями, утверждая, что каковы бы они ни были, они проявляются в поведении на рынке. К примеру, если люди хотят заботиться о других людях или защитить окружающую среду, они способны выразить свои чувства, потратив деньги на соответствующие цели, а их альтруизм станет частью ВНП – точно так же, как потребление предметов роскоши. Чтобы доказать, насколько эта аргументация ошибочна, мне не нужно прибегать к абстрактным рассуждениям, которых уже было предостаточно; я могу опереться на собственный опыт.
В качестве анонимного участника финансовых рынков мне никогда не приходилось оценивать социальных последствий своих действий. Я сознавал, что при определенных обстоятельствах эти последствия могут оказаться пагубными, но я оправдывал себя тем, что играю по правилам конкурентной игры, и если бы я налагал на себя дополнительные ограничения, то проигрывал бы. Более того, я понимал, что мои угрызения совести ничего не изменят в реальном мире, учитывая преобладание на финансовых рынках эффективной или почти совершенной конкуренции; если бы я перестал действовать, кто-то занял бы мое место. Решая вопрос, какие акции или валюты купить или продать, я руководствовался лишь одним соображением: максимизировать свою прибыль, сопоставив риски и вознаграждение. Мои решения относились к событиям, имевшим социальные последствия: покупая акции Lockheed и Northrop после того, как их руководителей обвинили во взяточничестве, я помогал поддержать цены их акций. Когда я продавал «короткие» позиции фунта стерлингов в 1992 г., моим контрагентом выступал Банк Англии, и я опустошал карманы британских налогоплательщиков. Но если бы я попытался учитывать еще и социальные последствия своих действий, то это опрокинуло бы все мои расчеты в части соотнесения риска и вознаграждения и мои шансы добиться успеха снизились бы. К счастью, мне не надо волноваться из-за социальных последствий – они все равно бы произошли: на финансовых рынках имеется достаточное количество игроков, так что один участник игры неспособен оказать заметное влияние на результат. Участие моей социальной совести в процессе принятия решений ничего не изменило бы в реальном мире. Великобритания все равно девальвировала бы свою валюту. Если бы я тогда не проявлял целеустремленности в получении прибыли, это отразилось бы только на моих результатах.
Я сознаю, что приведенная аргументация применима исключительно к финансовым рынкам. Если бы мне пришлось иметь дело с людьми, а не с рынками, я бы не смог избежать морального выбора и не смог бы также успешно делать деньги. Я благословляю судьбу за то, что она привела меня на финансовые рынки и позволила не замарать руки [ 38 ]. Анонимные участники рынка в основном освобождены от морального выбора, пока они играют по правилам. В этом смысле финансовые рынки не аморальны, этот аспект социальной жизни им вообще чужд.
38
Мое положение изменилось, когда я стал общественной фигурой. Внезапно я получил возможность влиять на рынки, В результате возникли моральные проблемы, которые ранее мне были чужды, но я не хочу их здесь обсуждать, чтобы не отвлекать внимание от основной аргументации.
Указанная особенность рынков делает еще более настоятельной необходимость формирования регулирующих их правил. Анонимный игрок может игнорировать моральные, политические и социальные
Действие на рынке и формулирование правил – это две разные функции. Было бы ошибкой ставить знак равенства между рыночными ценностями, которыми руководствуются индивидуальные участники рынка, и социальными ценностями, которыми следует руководствоваться при формулировании правил. К сожалению, это различие отчетливо видно далеко не всегда. Коллективное принятие решений в современных демократических обществах – это во многом соревнование между конкурирующими интересами. Люди стремятся приспособить правила к своим интересам. Иногда они прибегают к лоббированию, и тогда может случиться забвение моральных соображений – что явно недопустимо.
Социальные ценности имеют значение не только при формулировании правил для участников рынка (например, правил, запрещающих «инсайдерам» вести торговлю, т.е. тем, кто обладает «внутренней» информацией), но и при обслуживании общественных потребностей – безопасности населения, образования или защиты окружающей среды. Многие из таких услуг могут предоставляться на коммерческой основе. Существуют платные дороги, частные образовательные учреждения и тюрьмы, управляемые коммерческими фирмами; можно продавать права на выбросы вредных веществ. Где провести линию между государственным и частным, а проведя эту линию, как регулировать предоставление такого рода услуг частными фирмами, – следует решать коллективным способом.
Все это выглядит достаточно просто; настоящие же трудности начинаются, как только осознается различие между рыночными и социальными ценностями. Как они соотносятся между собой? Рыночные ценности определенно отражают интересы конкретного участника рынка, тогда как социальные ценности имеют отношение к интересам общества в целом, – как их представляют себе его члены. Рыночные ценности можно измерить в денежном выражении, но относительно социальных ценностей возникает проблема. Их трудно определить и еще труднее измерить. Чтобы оценить прибыль, достаточно взглянуть на нижнюю строку баланса. Но как измерить социальные последствия того или иного действия? Действия имеют непредвиденные последствия, которые находят отражение во всех статьях баланса. Их невозможно свести к общему знаменателю, поскольку они по-разному отражаются на разных людях. Будучи филантропом, я превосходно знаю, какие возможны «непредвиденные» последствия, и пытаюсь взвесить их. Но я располагаю неоспоримым преимуществом – я сам себе хозяин. В политике решения приходится принимать коллективным образом, поэтому оценить результаты намного сложнее. Когда разные люди предлагают различные способы действий, связь между намерениями и последствиями становится крайне неопределенной. Неудивительно, что политический процесс функционирует менее эффективно, чем рыночный механизм.
Недостатки политического процесса приобрели еще большую остроту, когда экономика стала превращаться в мировое хозяйство – становиться поистине глобальной, а рыночный механизм стал проникать в такие сферы общества, которые ранее находились вне рыночных отношений. Нетрудно понять, почему так происходит. Как я уже говорил, социальные ценности отражают заботу о других людях. Они подразумевают некую общину, к которой мы принадлежим. Будь я действительно независимым и не связанным с другими людьми, у меня не было бы серьезной причины думать о них, если не считать собственных пристрастий; внешние влияния, исходящие от общины, к которой мы принадлежим, тогда бы отсутствовали. Однако рыночная экономика не функционирует как некая община, еще меньше это относится к мировой экономике. В результате давление извне во многом ослаблено. Желание принадлежать к общине может сохраняться – можно даже утверждать, что оно внутренне присуще человеческой природе. Однако на рынке, основанном на сделках, в отличие от рынка, основанного на отношениях, – мораль может стать обузой. В условиях высококонкурентной среды люди, озабоченные проблемами отношений с другими людьми, преуспевают меньше тех, кто не отягощен моральными соображениями. Таким образом социальные ценности претерпевают то, что можно было бы назвать процессом нежелательного естественного отбора. Беспринципные люди оказываются в выигрыше. Таков один из наиболее тревожных аспектов мировой капиталистической системы.