Кризис совести. Борьба между преданностью Богу и своей религии
Шрифт:
Однако ни о чем из только что упомянутого на заседаниях Руководящего совета сказано не было, да и мне не хотелось об этом говорить [187] . Но я чувствовал некое подводное течение, которое рано или поздно должно было выйти на поверхность. И я не сомневался, что, когда это случится, вся его сила будет направлена не против кого — нибудь, а против меня и, вне Руководящего совета, против Эда Данлэпа.
Поскольку я мог ясно различить появившиеся у членов Руководящего совета настроения, я уже начал взвешивать свой возможный уход из Служебного комитета, таким образом, ограничивая свое членство только деятельностью в Писательском комитете. Однажды в разговоре с Робертом Уолленом, секретарем Служебного комитета (который не являлся членом Руководящего совета), я
187
На встрече юристов и врачей — Свидетелей (по — моему, в Чикаго) еще один член Руководящего совета, Грант Сьютер, попросил их высказать свои мнения по поводу правильности общепринятого тогда в Обществе употребления термина «рукоположенный служитель». Хотя на встрече он сам не высказал открытого несогласия с такой позицией, он еще раньше говорил об этом на заседании Руководящего совета; и последовавшие ответы ясно показали, что его слушатели поняли, что могут свободно критиковать существующую точку зрения. Этот вопрос широко обсуждался среди Свидетелей, однако редко базировался на каких — либо фактах.
188
Другими членами этого комитета тогда являлись Тед Ярач (координатор), Милтон Хеншель, Альберт Шредер, Уильям Джексон и Мартин Петзингер.
Однако на другом заседании вновь возникли такие же враждебные настроения, как и 14 ноября 1979 года, и, как я и предполагал, теперь было названо мое имя. Во время заседания Ллойд Бэрри, в чьи обязанности входило следить за тем, чтобы каждый номер «Сторожевой башни» был укомплектован и подготовлен к печати, выразил серьезное беспокойство, так как я не подписал многие из статей для «Сторожевой башни» (он назвал количество), которые рассматривались Писательским комитетом (каждую статью, готовящуюся к печати, должны были посмотреть пять членов комитета и подписать их, давая разрешение на их издание). Я не понял, почему он поставил этот вопрос на заседании комитета в полном составе, не поговорив сначала лично со мной или с членами Писательского комитета, но признал, что дело обстояло именно так (я действительно очень удивился, когда услышал от Ллойда Бэрри точное количество не подписанных мною статей, поскольку не вел такого подсчета).
Я объяснил, что не подписывал статей, поскольку не мог этого сделать из — за своих убеждений. В то же время я никоим образом не пытался помешать опубликованию этих работ (некоторые из них, например, о предсказаниях Иеремии, были написаны президентом, и в них усиленно подчеркивалась «пророческая роль» организации, а также некоторые даты, такие как 1914 и 1919 годы). Я также не пытался поднять эти вопросы. Отсутствие моей подписи означало, что я воздерживаюсь, а не голосую «против». Перед всеми членами Руководящего совета я заявил, что если это представляло собой проблему, если считалось нежелательным, чтобы кто — то воздерживался от подписи по своим убеждениям, то существовало простое решение. Им надо было назначить членом Писательского комитета кого — то другого, чьи убеждения позволят визировать такой материал. Тогда же я сказал, что планирую оставить свою деятельность в Служебном комитете с тем, чтобы больше времени посвятить работе в Писательском комитете. Итак, я предоставил им решение этого вопроса, сказав при этом, что приму любую принятую ими резолюцию.
После заседания Лайман Суингл, бывший тогда координатором Писательского комитета и писательского отдела, сказал мне: «Ты не можешь так поступить со мной. Если они сами решат заменить тебя в Писательском комитете, тогда ладно. Но ты не вздумай просить отставки». Он говорил очень решительно. Я посоветовал ему предоставить решение Руководящему совету, заявил, что устал от противоречий и буду рад чему угодно, что может уменьшить напряжение. Но он повторил свою просьбу.
Руководящий совет не внес никаких изменений в мое положение.
Тем не менее, я ясно чувствовал, что назревают неприятности. Тогда я не мог знать, что через шесть месяцев окажусь
Накануне моего отъезда в Париж (первого этапа моей поездки в Западную Африку) 16 ноября 1979 года Президент Общества председательствовал на утреннем обсуждении библейского текста. Он заметил, что кое — кто ставит под сомнение взгляды Общества (выраженные в недавнем номере «Сторожевой башни») на то, что Иисус Христос является посредником только для класса «помазанных», но не для остальных двух миллионов Свидетелей Иеговы [189] . Он сказал о таких сомневающихся:
189
Смотрите журнал «Сторожевая башня» за 1 апреля 1979 года, с. 31; за 15 ноября 1979 года, сс. 21–27.
Они всех мешают в одну кучу и говорят, что Иисус Христос — посредник для всех подряд, без разбора.
Я не мог не думать обо всех этих людях «без разбора», присутствовавших тут же, в Вефильской семье, и о том, как они должны были отреагировать на эти слова. Я знал, что внутри семьи об этом велись разговоры и иногда весьма неодобрительные.
Президент продолжал говорить о правильности учения Общества. Он зачитал отрывок из Евреям 12:7, 8:
Если вы терпите наказание, то Бог поступает с вами, как с сынами. Ибо есть ли какой сын, которого бы не наказывал отец? Если же остаетесь без наказания, которое всем обще, то вы — незаконные дети, а не сыны.
Затем он привел пример лошади, которую хозяин иногда наказывает, чтобы научить ходить по кругу, и сказал: «Порой для этого понадобится несколько ударов кнута». Он призвал всех, сомневающихся в учении Общества по этому поводу, укрепиться, принять наказание и «показать, что у них хватает смелости придерживаться истины» [190] .
В тот вечер я вылетел в Париж, но на протяжении нескольких дней у меня было плохое настроение не только из — за этих слов, но из — за всего подхода в целом, из — за отношения, которое я видел в течение ряда последних лет.
190
После этого Эд Данлзп заметил: «Я всегда думал, что терпеть нам помогает вера, а не «смелость».
Для меня было очевидно, что Иисус Христос предложил свое посредничество, чтобы примирить с Богом именно всех, без разбора, что он отдал жизнь за всех людей, стал искупительной жертвой и принес спасение всем, кто захочет его принять, — и это было противоположно взглядам, выражаемым в международной штаб — квартире. Казалось, что мы слышим «иное благовествование», не то, которое провозглашали богодухновенные авторы первого столетия.
Предпоследней африканской страной, в которую я приехал, была Мали. Большинство миссионеров было французами. Уточнив с ними некоторые моменты, о которых я говорил с миссионерами в каждой стране, я спросил, есть ли у них вопросы. Одним из заданных вопросов был: в «Сторожевой башне» говорится, что Иисус является посредником только для помазанных, а не для всех нас. Не могли бы вы нам это пояснить? Даже в молитве он не является нашим посредником»?
Если бы я преследовал цель посеять сомнения, мне предоставлялась хорошая возможность. Вместо этого я попытался успокоить их, указав на 1 Иоанна 2:1, где Иисус назван «Ходатаем» за тех, для кого является «умилостивлением за грехи», и чье число входит «весь мир». Я сказал, что даже если они не должны думать об Иисусе как и своем посреднике, то он все равно их ходатай, помощник. И в одном они могли быть уверены: он заботился о них так же сильно, как о любом другом человеке на земле.
Я думал, что мне удалось разрешить их вопросы и что я не сказал ничего, что поставило бы под сомнение утверждения «Сторожевой башни».