Кризис Запада – восход России
Шрифт:
Сохранение выморочного статус-кво непризнанной российской независимости было выгодно многим – и многими обеспечивалось. Наследники несостоятельной союзной номенклатурно-комму-нистической элиты в лице КПРФ и «имперских патриотов» препятствовали утверждению российской государственной символики. Наследники региональной коммунистической номенклатуры – руководители «новых независимых государств», опираясь на международный консенсус, отказались признавать за многочисленными этносами, желающими продолжать свою национальную историю в едином организме с русским народом, да и за самим русским народом то самое развязавшее сепаратистам руки ленинское право на самоопределение вплоть до отделения и образования самостоятельного государства. Наследники второго и третьего
Мировому сообществу – впервые после 1917 года – приходится теперь иметь дело с независимым Российским государством
Действия режима Медведева – Путина, предпринятые 8 августа 2008 года, стали, возможно, запоздалым, вынужденным, но окончательным провозглашением российской национальной независимости. Мировому сообществу – впервые после 1917 года – приходится теперь иметь дело с независимым Российским государством. А военные операции российских войск в окрестностях Цхинвала, Гори,
Сенаки и Тбилиси, избавившись от лицемерной маскировки «миротворческой операции», предстали в своем истинном качестве – войны за независимость России.
По законам военного времени
На протяжении всей второй половины века США и Запад утверждали, что их борьба ведется не против России, а с агрессивной коммунистической идеологией. Поэтому на «великую джазовую демократию» с надеждой и любовью смотрели стиляги-шестидесятники. Поэтому «джинсовая экономика» казалась поколению фарцовщиков-семидесятников воплощением свободы. Поэтому – и только поэтому – в Америке находили себе пристанище такие русские патриоты, как Солженицын, такие моральные лидеры нации, как отец Александр Шмеман, и такие великие творцы, как Бродский. Геополитическая русофобия никогда – во всяком случае на официальном уровне – не поднималась американцами на щит в качестве официальной внешнеполитической идеологии. Тезис Рональда Рейгана про «империю зла» приветствовался в СССР многими – только потому, что к этому моменту для многих образованных граждан СССР «советская власть» и была воплощением зла, а для русских людей – еще и врагом России. А Рейган – и другие идеологи Запада – выступали будто бы против коммунизма и за Россию.
…США и Запад утверждали, что их борьба ведется не против России, а с агрессивной коммунистической идеологией
По такой схеме строилась вся публичная антисоветская риторика официального Запада. По такой схеме – широким охватом – формировались программы пропагандистского вещания «вражьих голосов», которые завлекали советских радиослушателей возможностью услышать лучших русских писателей, художников, музыкантов, мыслителей и священников, изгнанных коммунистами из России «правды ради». По такой схеме значительная часть социально активного «перестроечного» большинства вопреки (а то и благодаря) многолетним антиамериканским и «антиимпериалистическим» стереотипам советских времен стала воспринимать США и Запад в качестве добросовестных союзников советского народа в его борьбе против советской власти.
На рубеже 1990–1991 годов номенклатурно-коммунистический режим в СССР дискредитировал сам себя в глазах людей, нелепо и неумело противопоставил свои корпоративные интересы политическим устремлениям и идеологическим настроениям общества. Любые предупреждения об антироссийском характере западной политики – тем более такие одиозные, как знаменитый доклад Крючкова об «агентах влияния», – не воспринимались всерьез и отметались, как и вся прочая лживая советская пропаганда обкомовских лекторов (про писателя Солженицера и академика Цу-кермана). Собственно, коммунисты – этот главный антироссийский западный проект ХХ века – и обеспечили Западу эффективное прикрытие, дали ему возможность подойти максимально
Первые полтора постсоветских десятилетия «односторонней независимости» были потрачены на то, чтобы привязать российского Гулливера (газ, нефть, электроэнергия, рынок труда, гигантский бизнес-инкубатор) сотнями канатов невзаимных обязательств к односторонне независимым (т. е. паразитическим) лилипутским королевствам. Начиная с 2004 года прямые наследники коммунистов-интернационалистов – демократизаторы-гло-бализаторы пошли на прямое обострение. От России требовалось теперь не только отказаться от права контролировать использование российских экономических и человеческих ресурсов восточноевропейскими государствами-паразитами, но и согласиться на политическую роль подмандатной территории для украинских, грузинских и прибалтийских гаулейтеров.
8 августа 2008 года силы «глобального демократического интернационала» начали прямую военную интервенцию – не Грузии против Южной Осетии и Абхазии, а американоцентричного Запада против России. Россия ответила действиями, которые стали не чем иным, как оборонительной войной за независимость страны.
Эта война не стала глобальной. Компромиссы, поиски путей наименьшего ущерба и способов минимизировать потери остались возможными. Невозможным стало другое – любые попытки остаться в поле лицемерия и умолчаний, любые способы спустить ситуацию на тормозах и изобразить дело так, как если бы оно было «понарошку». И эта новая реальность жестко ставит перед властью и обществом независимой России несколько очень жестких вопросов, на которые необходимо отвечать честно, прозрачно, без умолчаний и иносказаний.
…в самое ближайшее время Россия должна принять и провозгласить принципиально новую военную доктрину
Речь идет о радикальном обновлении государственных стратегий – политической, экономической, личной (для каждого из значимых участников процесса) и военной. Последнее означает, что в самое ближайшее время Россия должна принять и провозгласить принципиально новую военную доктрину, способную информировать мировое сообщество о механизмах обеспечения суверенитета такого государства, каким становится независимая Российская Федерация. Эта доктрина сможет наконец осмысленно и ответственно определить, на какие меры мы будем готовы пойти ради защиты нашей независимости, с тем чтобы понимание возможности и масштабности этих мер стало общим для нас и для наших геополитических оппонентов.
Первые недели войны за независимость России позволили достаточно четко сформулировать и ответ на пресловутый вопрос (его любили задавать некоторые наши «патриоты», подвергая сомнению государственный праздник 12 июня): от кого же это мы – Россия – провозглашаем себя независимыми? Не случайно главной неожиданностью первых дней после 8 августа стало своеобразное (некоторые эксперты, впрочем, договариваются до слова «предательское») поведение слывших самыми «пророссийскими» режимов в СНГ. Они поняли: теперь положен конец прекраснодушной лжи про «союзные государства», «экономические пространства» и прочие псевдонимы паразитирования экс-советских республик на российских ресурсах.
…новое национальное единство в рамках независимого Российского государства объединило всех ответственных граждан страны
Теперь Россия, публично и по факту (а не только на словах) отказываясь подчиняться единственному в мире центру силы, ставит несамостоятельные, вторичные государственные образования перед страшной для них необходимостью выбора. Альтернатива для постсоветских территорий простая – либо полноценная независимость (не только их от России, но и России от них) с принятием на себя всего комплекса непростых обязательств независимого существования в многополярном мире (включая необходимость честного, с ведома собственных народов, выбора модели развития и геополитической конфигурации), либо вхождение в состав Российской Федерации.