Кромешник
Шрифт:
– Не все так просто, Дэнни… Ему не нужно было думать о судьбах страны и мира. Он жил на готовеньком и получил готовое. Так уж бывает. Но и он смертен.
– Да, как и мы с тобой. Что Сабборг?
– Под ним кресло ещё сильнее шатается. Он с нами.
– Я так и думал, что он побесится, поматерится, но сообразит, по какую руку становиться. На вот тебе – тоже фотографии. Вот эта красотка развлекается с матёрым господином. Он её тесть. Тьфу… свёкор. Она – врач-терапевт, старший лейтенант медицинской службы, кадровый сотрудник отдела армейской контрразведки. В данное время посменно работает сиделкой при одном тяжелораненом уголовнике.
– Прекрасно. А муж?
– В той же системе, но в другом секторе. Свёкор – водитель автобуса. Муж изрядно ревнив и считает, что супруга всецело должна принадлежать только ему, с гландами и всем прочим. И она не захочет портить с ним отношения.
– О`кей, Дэнни, ты гений, как обычно. Для долгих подходцев
– Успехов. К 21:00 я жду с отчётом, как всегда. По нашим данным, у генерала Мастертона диабет в запущенной форме? Это опасная болезнь. Выясни все по ней…
Сабборгу до пенсии оставалось ещё ой-ей-ей! Адмирал-покойник был, конечно, мудак и под конец впал в опасный маразм, но, как говорится, променяли кукушку на ястреба. Ребятишек из Службы, во главе с Доффером, следовало бы четвертовать для начала, да куда денешься – надо работать с ними в связке, время такое.
Сабборг практически переселился жить в свой рабочий кабинет: ел там, и спал, и даже виски пил на сон грядущий, совсем как дома. Жена только кастрюльки привозит и увозит да про внуков рассказывает. А работы – невпроворот.
В первые дни после введения военного положения казалось, что действительно преступности перешибли хребет: на порядок сократилось хулиганство, в пух разнесли кокаиновых баронов, похлеще, чем в Колумбии, перестреляли в одном только Бабилоне почти три сотни отъявленных бандитов, разрушили золотые и валютные «тропы» за рубеж… Ан глядишь через месяц – все помаленьку возвращается на круги своя: и гангстеры новоявленные подрастают, и военные чиновники учатся яйца в золото макать. И если в крупных городах все же хорошая статистика пошла, то в провинции и в зонах мало что переменилось. Сабборг попросил чрезвычайных полномочий, чтобы и зоны очистить от уркового дерьма, – дали жалкие крохи. Спускаешь вниз чёткий приказ, подробный, конкретный, ясный, а доходит до мест – все как в песок уходит. Такое ощущение, что местные органы парализованы или куплены неизвестно кем, или подцепили адмиральский маразм… Нет уж мальчики, кокнули Адмирала – завершите дело, а с нынешним – это не работа. И Ларея надо срочно убирать. Козе понятно, что если он запоёт, то песни у него будут те, что нравятся слушателям. Что это за Контора такая, когда прохлопала Ванов у себя под носом? Которые не могли бы существовать без поддержки коррумпированных чинов на верхних этажах Конторы. И Доффер должен был бы такое понимать, потому что Ваны – не просто уголовники, а террористическая антигосударственная организация, состоящая под контролем иностранных спецслужб, что впрямую касается отечественной Службы. Подсыпать бы ему какой-нибудь отравы… Или подменить одну-другую баночку-консервант с иной группой крови… Это реально. Кровь туда возят из наших запасников, не из армейских почему-то… Клиент – один-единственный на весь госпиталь, ошибки не будет. Вояки – тупой народ: сертификаты качества именные, так они и экспресс-тесты не делают. А зачем? Подпись есть, значит, подписавший и ответственность несёт. Ух, удобно… Уши донесли, что переливания ещё будут. У него третья группа, а мы ему четвёртую, по ошибке, подпихнём. С маркировкой проблем не будет, тут отработано хорошо, не проследят. И пара человек ответят за халатность – всего делов… На том и порешим. Проще дела надо делать, без вывертов. А уж с этой гнидой, которая теперь наш новый Президент, разберёмся без хлопот и без Службы, точнее без дофферовских выкормышей, потому что Служба и Доффер – это не синонимы. Презус, Аксельбант Паркетный, как поговаривают, любит лично водить мотор на специальных кортах и с ветерком… Время есть, и люди есть.
Фридрих Мастертон, новый Президент, пребывал в страхе за свою жизнь со второго же дня своего президентства, когда кончился хмельной угар от ощущения исполненной мечты, но был настроен решительно и по-боевому…
Он бы мигом поубирал любимчиков подлеца Кутона, зарвавшихся вельмож Доффера и Сабборга. Их и некоторых других, из гвардии, МИДа… Но не время: в армии ропот, старые враги плетут интриги, и не обойтись без поддержки их естественных недругов – Службы и Конторы. Генералы требуют войны за Фолкленды, завещанной им Адмиралом, но нельзя воевать, когда в руководстве такая каша. В любой момент уязвлённое самолюбие может толкнуть очередного Бонапарта на попытку путча… В убийстве Кутона есть нечто странное. Откуда вылез этот Ларей и чей заказ он реально выполнял? Он должен выжить и дать показания, прежде чем отправится на виселицу. Именно на виселицу, с показом по национальному телевидению. Не нужно быть Сенекой, чтобы понимать: есть круги, заинтересованные в молчании Ларея. Никому в этом вопросе нет веры, ни своим, ни забугорным. Только
…На берегу реки Океан, омывающей Землю, развлекаются с удочками сестры-двойняшки. Они хотя и сестры, но мало в них сходства: старшая вечно прекрасна во всесильной юности своей, она благоухает весенним лесом, звёздами, радостью. Младшая курноса, одета в саван, измождена вечным гладом, от неё исходят волны тлена и сырого холода. Но нет в ней дряхлости, и силы её безмерны. Обе они длиннокосы, обе они девы, ибо никому ещё не удавалось овладеть ими сполна: только дерзнёт герой-любовник, коснётся десницы десницей – а пыл и разум его уже распались на атомы или угасли…
На крючке у каждой добыча: бьётся, трепыхается, исходит раздирающей болью сердечко, наколотое на оба крючка.
– Он мой, – говорит одна. – Он всегда меня любил и не скупился на преданность и подарки. Я приголублю его, успокою. Он заслужил меня. Он и зачат был вопреки тебе.
– И вопреки тебе тоже. Я старшая, значит, твоя очередь ещё не пришла. Меня он любит больше. Стоит мне подмигнуть, намекнуть на улыбку – и он безогляден.
– Твой крючок всегда пуст. Я же люблю – без лукавства и наживку не забываю. И старшинство твоё ничтожно – одно жалкое перводеление первохромосомы…
Звонкий, серебристый смех старшей сестры столь свеж и ласков, что младшая не выдерживает и оскаливается в ответной улыбке.
– Ну, что ты ещё придумала, уж говори…
– Сестрица, решим спор случаем: давай тянуть, каждая в свою сторону, у кого крючок сорвётся, та и проиграла?
– Все бы тебе играться, щебетать да машкарадиться… Будь по-твоему, хотя и с обманом твой крючок. Тянем…
В каменном гнезде нахохлилась над добычей царственная птица Анзуд, потомства не ведающая. Вознесён клюв над спящим то ли зерном, то ли яйцом, но в раздумьях свирепая птица Анзуд: клюнуть или погодить, дождаться, ибо жертва, ужасом объятая, вдвое вкуснее бесчувственной… И не ведает могучая птица Анзуд, что серый в янтарную крапинку камень из стенки гнёзда не камень вовсе, а одна из голов ядовитой гидры, которая притаилась в одном выдохе от неё и вожделенного плода. Точный бросок, и если гидра не погибнет в когтях осторожной птицы Анзуд, то яда хватит, чтобы упокоить навеки её вместе с диковинной добычей. Но и гидре неведомо, что земляные черви, чуя близкую обильную поживу, изгрызли, источили весь отвесный склон, на котором стоит гнездо, так что может оно рухнуть в любую минуту, раздавив всех, в том числе и червей, истекающих алчной слизью…
…Но очнулась, забеспокоилась всегда равнодушная Гея, почуяв боль и зов хтонической крови, пришедшей к ней из чужого мира. Последнее и случайное дитя, затерянное исчадие поздней любви Урана и Геи, нашлось и теперь взывало о помощи.
И злобные посланницы её, страшные старухи Эринии, побрели на поиски, сквозь колючую проволоку, через горы, вечную мерзлоту, жаркие пустыни, каменные клоаки, именуемые городами. Чёрные факелы в когтистых, татуированных морщинами лапах освещают им путь, волосы-змеи струятся по плечам и соскальзывают вниз, расползаются по тысячам тысяч нор и тропинок. Где, где, где ты, – пахан, отзовись!!!…
Гек долго плутал в бреду. Но однажды кошмары уступили своё место сознанию, а сами, гогоча, перелетели на другой конец планеты, где и трансформировались в дичайший и немотивированный обвал фондового рынка. Кто-то, как это всегда бывает, погрел на этом руки, но подавляющее большинство ушло в штопор. Некий Сорос, фармазон и барыга номер один мирового фондового рынка, попал на пару миллиардов, компьютерный выскочка Гейтс пострадал ещё больше. И даже сам великий У. Баффит только кряхтел, пытаясь объяснить себе непонятное; впрочем, мировые рынки серебра в другом секторе, и финансовая судьба безумных братьев Хантов, некогда угоревших именно на серебре, ему покамест не грозит…