Кромешник
Шрифт:
Рискну дать свой: будучи зверем, Гек сохранил в себе то великое проклятье, которое почуяли в нем старые Ваны и которое обозначили, в меру своего разумения, горьким прозвищем Кромешник… Обречённый на мглу.
Имя тому проклятью – неизбывная жажда познания, стремление отринуть покой, разорвать пределы возможного и увидеть никем не виденное, и понять никем не понятое.
Но утолить эту свою жажду в этот раз он решил не в публичной библиотеке, а в местах не столь отдалённых – видимо, не умел иначе.
С утра Гек навестил старичка-адвоката Айгоду Каца, некогда обслуживавшего
Однако опасения его на сей счёт были совершенно напрасны, поскольку Джима завернули в «стойло» через сутки после побега: заложила бандерша одной из хат, где решил отлежаться Дельфинчик. Но Дельфинчик не очень-то и расстраивался: он успел связаться по межгороду с Картагеном, и ему уже готовили «дублёра» – того, кто живым или мёртвым возьмёт на себя подрасстрельный эпизод. Таким образом дело выскочит из рук бабилонской прокуратуры и уйдёт на доследование в Картаген. А значит, и сидеть получится не в Пентагонской конуре, а в нормальных условиях. Так что искали адресно Гека, но не знали – кто он такой.
Его крепко отметелили в привокзальном полицейском участке, пока ждали вызванную спецмашину. Но Гек знал порядки и только старался, чтобы ему не повредили важные участки родного организма – печень, зубы, глаза, ребра. Выждав удобный момент, он грянулся оземь от очередного удара, выгнулся дугой, закатил глаза, потом обмяк и захрипел, конвульсивно содрогаясь.
Оперативники вовсе не были садистами и мучителями. Толковые молодые парни нормально делали своё дело, стараясь придерживаться уголовного кодекса. Однако они придерживались и неписаных традиций, передаваемых в розыске из поколение в поколение. Сел – сиди, и вдругорядь не бегай! Деньги, у Гека изъятые, они записали и сдали до пенса. А вот если бы при нем случайно оказалась бы коньячина… ну, тогда она непременно бы «разбилась при задержании».
…Старший опер сразу же испугался – ему основной ответ держать, если этот припадочный галоши отбросит. Дежурный фельдшер пощупал сердце и пульс и сокрушённо кивнул старшему – все в натуре, не симулирует. Гек не пережимал, довольно быстро очнулся от нашатыря, стуча зубами о стакан напился и в изнеможении откинулся на лежак, куда его перенесли после начала «припадка». Тем временем подкатила машина. Гек самостоятельно поднялся, устало подмигнул фельдшеру, заложил
– Уж извини, папаша, не знали мы, что ты такой хлипкий, – старший лейтенант Борис Крогер собственноручно проверил наручники и цепь, располагаясь в кунге рядом с Геком. – По ориентировке-то мы подумали, что ты человек-гора, железо перекусываешь, как нитку, а ты вон как – чуть богу душу не отдал… – Потом окинул взглядом плечи и руки Гека и добавил: – Хотя, видать, в молодости ты был ничего, крепенький… Как же ты все-таки с цепи-то сорвался?
– Цепь? Да ты бы её видел, ту цепь… Дохлого кота на ней таскать – и то не выдержит…
– Бывает. И мы тоже так подумали. Ну а браслетики как снял?
– Молча. Мы пока живём в свободной стране – кругом напильники продают.
– Тоже верно. Куришь? И правильно. И я потерплю, пока в машине. Ну, пока едем, рассказывай, кто ты, что ты?
– Вот дела! – изумился Гек. – Что же ты – ловишь, а кого – не знаешь?
– Только мне и дел знать о вас, мазуриках! Вы все одинаковые, как дубовые чурки одна возле другой. Прихватывать таких – как два пальца… По стандарту действуете, по стандарту и ловитесь. Только не парь мне мозги, что ты Дельфинчик. Его поутру повязали, ещё раньше, чем тебя. Как тебя, запамятовал, Гуэрра?
– Гуэрру освободили, он небось сутки как дома, чай пьёт, детей по головкам гладит…
– Стоп. Это же ты Гуэрра, и тебя освоб… Тьфу, черт! Ты же сбежал из кунга. Стоп, что за бред. Ну-ка, напомни, как дело было, а то я, видать, не выспался.
– А я, думаешь, помню? Ты мне лучше сам объясни, за что ты меня подстерегал и избивал?
Старлей рассмеялся:
– Во-первых, я тебя не избивал, ты припадочный, вот и ушибся. А во-вторых – вот как дело было, я врубился: тебя, как якобы налётчика, привезли на денёк в «Пентагон». Дельфинчик отвалил в твоей одежде и под твоим именем. А ты поехал под его именем в прокуратуру и – настроил лыжи из машины. Вспоминаешь?
– Ты, начальник, совсем меня за дурака держишь. Если я не налётчик – зачем мне бежать. Ведь меня и так бы отпустили?
– А может, ты и есть их сообщник. Или за тобой грехи имеются. Сразу видно – ты не чужой в наших авгиевых конюшнях.
– Это другая тема. Я говорю, зачем бежать – и так бы отпустили, если все было, как ты рассказываешь?
– А может быть, и не отпустили бы. Проверить – пять минут делов. И – ку-ку.
– Ты и впрямь, начальник, не выспался. Отпустили ведь. Факт.
– Кого отпустили?
– Меня.
– Не тебя, а Гуэрру. А ты в побеге был.
– Гм… гм… – Гек с сочувственной улыбкой покрутил головой и вздохнул: – Вот видишь. А только что утверждал, что не Гуэрру, а как его… Графинчика… И отчего же я бегал?
У Крогера руки зачесались – врезать припадочному казуисту в лобешник так, чтобы пеной изошёл. Нельзя, вот-вот на место прибудут… Хотя, если вдуматься, действительно путаница… Мы их ловим, ни пожрать ни выспаться, а они их то под залог отпускают, то в побег… Хрен с ними, мне сдал-принял – и хорош на сегодня. Пожрать, пивка и выспаться.