Кронос
Шрифт:
Это прозвучало не как вопрос. Он просто знал, знал это так же, как и она.
— Откуда ты знаешь?
Он покачал головой:
— У Аттикуса всегда была эта приятная особенность. Близкие люди могут его читать, как открытую книгу.
Андреа вспомнила больницу. Там она испытала такое же чувство. Она точно знала, что он собирается найти и убить чудовище.
— Я пока не знаю подробностей, — объяснила она, — но я все выясню. Сегодня рано утром его забрал отсюда вертолет. Направился в сторону океана.
— Что ж, он не теряет времени. Это были военные?
Андреа покачала
— Нет, но я узнаю кто.
— Ты привезешь его обратно?
— Если смогу.
Коннер протянул снимок.
— Отдай-ка ему, когда разыщешь.
— Обязательно, — ответила она, почувствовав вдруг непоколебимую решительность найти Аттикуса. — Ты будешь здесь?
Коннер улыбнулся, демонстрируя доброе расположение духа.
— Больше мне некуда деться.
Андреа улыбнулась в ответ и пошла к двери. Коннер остановил ее.
— Знаешь… редкая женщина так-то вот бросит все и отправится неизвестно куда на поиски старого друга. Даже если это ее работа.
Андреа почувствовала, как краска заливает лицо.
— Тебя показывали в новостях, и было фото в газете, — понимающе улыбнулся он. — Спасибо за то, что спасла его. И за все, что собираешься сделать.
Удивленная теплотой в голосе Коннера, она лишь кивнула. Он знал, кто она такая: старый друг брата, ну, или чуток больше. Но вообще-то она лишь по счастливой случайности оказалась неподалеку, когда Аттикус нуждался в помощи. Ее могли опередить десятки людей. Она могла простудиться и не выйти в тот день на службу, и тогда кто-нибудь другой, найдя его лежащим без сознания, делал бы ему искусственное дыхание рот в рот. Аттикус и понятия не имел, что несколько секунд он был мертв, что Андреа фактически вытащила его с того света. Возможно, он и не прочь был бы остаться там… Коннер тоже ни о чем таком не догадывался, но держал себя так, будто она…
— Андреа, — прервал он ее размышления, — с возвращением тебя в семью.
После этих слов мысли ее прояснились. Восемь лет Андреа провела с Аттикусом и часто общалась с его родными. Они вместе ели, играли, смеялись и путешествовали. Она стала для них родной. Членом семьи. И память о тех днях придавала ей сейчас сил. Невзирая на давнишний разрыв и ее сожаления о том, что у них не сложилось. Они были семьей. Этого довольно.
16
Залив Мэн. На борту «Титана»
Пилообразные зубы вонзаются в плоть, раздирают сухожилия и кровеносные сосуды, ломают кости. Эти зубы предназначены для одной цели — убивать, и они с этим превосходно справляются.
Аттикус с изумлением наблюдал, как перепонки наползают на холодные черные глаза гигантской белой акулы, пожирающей тунца. Ему приходилось видеть кормящихся белых акул, да и акул других видов, но никогда не встречался экземпляр таких размеров, тем более в заливе Мэн.
— Да в ней же не меньше тридцати футов! — воскликнул Аттикус, глядя на подводный мир через, как он теперь знал, стеклянную перегородку, расположенную ниже ватерлинии.
— Тридцать восемь, если быть точным, — гордо заметил Тревор, стоящий рядом и тоже наблюдающий за акулой.
— Вы прикармливаете ее? — спросил
Он видел, как медлительные, полуживые рыбины падают в воду. У них не было ни единого шанса против крупнейшего морского хищника. «Не крупнейшего: второго по величине», — напомнил себе Аттикус.
— Да. Она у меня вроде домашнего животного. — Тревор приставил руку к стеклу, за которым «домашнее животное» разрывало на части и жадно заглатывало рыбу. — Лорел. Хорошая девочка.
— Лорел?
Тревор улыбнулся:
— Собственно, я назвал ее в честь цветка. [23] Кальмия узколистная, по-английски «sheep laurel». Маленькие такие цветочки, однако чертовски ядовитые. Сколько овец погибло, отведав их! Если же человек возьмет да и съест вдруг цветок или — того хуже — мед, из этих цветов приготовленный, смерть ему обеспечена. Когда дело касается Лорел, все мы — как овечки на бойне, — прибавил он с ухмылкой.
23
Кальмия узколистная ( лат.kalmia angustifolia) — вечнозеленый кустарник с красными цветами, произрастающий в восточной части Северной Америки. Ядовит для домашнего скота, особенно для овец, поэтому получил название «lambkill» (овцеубийца).
Аттикус следил за тем, как огромная акула играючи расправляется с тунцом. Кивнул:
— Подходящее имя. Но как такое возможно и… и зачем?
— Мы наткнулись на Лорел пять лет назад посреди Тихого океана. Она уже тогда была довольно крупной. Потехи ради мы решили ее покормить. Как видите, с аппетитом у девочки порядок, так что она последовала за яхтой. С той-то поры и кормим.
— Но вам-то она зачем?..
— А для охраны, милейший доктор. Богатствам, собранным на этом судне, может позавидовать не одно государство. И конечно, найдется немало людей, которые хотели бы что-нибудь стащить. Так что на случай, если ко мне вдруг пожалуют непрошеные подводные гости, их есть кому встретить.
— Представляю себе, — сказал Аттикус, вообразив свои ощущения при встрече под водой с такой красавицей. — И помогает?
Тревор широко улыбнулся:
— Случалось несколько раз, что Лорел отказывалась от завтрака. Можно предположить, что она хорошо покушала ночью. Не знаю, съела она кого-нибудь в действительности или нет, но девочка привыкла к медленно двигающейся пище. Она никогда не станет преследовать здоровую рыбу. Если та движется достаточно скоро — ей ничто не грозит.
Аттикус взял себе на заметку: постараться не падать за борт — и обернулся к Тревору:
— Ну а какой интерес питает один из главных богачей планеты к скромному морскому биологу?
— Я думал, это-то вполне очевидно, доктор.
— Просто Аттикус.
— Договорились. — Тревор прошел к столу. — Прошу вас.
Они уселись на стулья, оказавшиеся чрезвычайно удобными. Сев, Аттикус почувствовал себя очень комфортно и впервые за несколько дней смог расслабиться. Было нечто чудесное в этой подводной комнате, позволяющее забыть о тревогах и… да: и умерить бдительность.