Кронштадт и Питер в 1917 году
Шрифт:
Мы решили парализовать эту клеветническую работу социал-соглашателей и ознакомить матросские массы Балтфлота с истинным положением в Кронштадте, а также одновременно, в процессе ознакомления с платформой Кронштадтского Совета, использовать данный вопрос, как исходную точку для расширения влияния нашей партии на Гельсингфорс, Або и Ревель. В этих видах большевистская фракция Кронштадтского Совета на утреннем заседании 6(19) июня приняла мое предложение об отправке специальной делегации во все главные морские базы Балтийского флота.
В перерыве между заседаниями фракции и пленума Совета я позвонил в редакцию «Правды» и, соединившись с Ильичем, рассказал ему, что фракция выдвигает мою кандидатуру для агитационной поездки, обещающей продлиться около десяти дней, и попросил его разрешения на соответствующую отлучку из Кронштадта. Ильич ответил, что если я
Санкция тов. Ленина меня обрадовала, так как поездка казалась мне весьма важной и привлекательной. Кронштадтский Совет одобрил идею отправки делегации, единогласно утвердив ее персональный состав, выдвинутый пофракционно.
Делегация была намечена в составе 9 человек, и в нее должны были войти 3 большевика, 3 эсера, 2 беспартийных и 1 меньшевик, по беспартийные предоставили свой места эсерам и меньшевикам; таким образом, членами делегации оказались избраны: от меньшевиков-интернационалистов — рабочие пароходного завода Альниченков и Щукин, от эсеров-интернационалистов (иначе говоря, «левых эсеров») — фельдшер вольноопределяющийся Баранов, рабочий Пышкин, рабочий Лещов и матрос-водолаз Измайлов; от большевиков — я, матрос Колбин и матрос Семенов. Тов. Рошаль тоже испытывал большое желание совершить заманчивое агитационное турне, но фракция нашла абсолютно необходимым, чтобы кто-нибудь из нас двоих обязательно остался дома. Нечего делать — Симе пришлось подчиниться.
Партийные дела я передал ему, а для руководства газетой «Голос правды» пришлось срочно выписать из Питера моего брата А. Ф. Ильина-Женевского, только недавно приехавшего из Гельсингфорса, где он приобрел некоторый опыт журналиста, редактируя орган Гельсингфорсского комитета «Волна» [88] .
Мы быстро собрались и на следующий день, 7 июня, выехали из Кронштадта, а вечерний пассажирский поезд Финляндской железной дороги уже увозил нас из Петрограда. Первую остановку мы решили сделать в Выборге. В 12 часов ночи мы со своими ручными саквояжами вылезли на перрон Выборгского вокзала и по пустынным, словно вымершим, улицам старинного города пошли искать себе пристанище до утра. После долгих и безрезультатных посещений всевозможных гостиниц мы убедились, что нигде нет свободных номеров. Наконец, последний визит в какую-то захудалую гостиницу отбил у нас всякую охоту к посещениям учреждений этого рода. Нам было предложено на выбор два номера по непомерно дорогой цене: 20 и 12 марок за одни сутки. Эта сумма оказалась не по карману нам всем, даже в складчину.
88
«Волна» — газета, орган Свеаборгского матросского коллектива РСДРП (б) и с № 5 — Гельсингфорсского комитета РСДРП (б). Издавалась в Гельсингфорсе ежедневно с 30 марта (12 апреля) по 16 (29) июля 1917 г. Вышло 88 номеров. Редакторы В. А. Антонов-Овсеенко, Б. А. Жемчужин, А. Ф. Ильин-Женевский, Л. Н. Старк, Закрыта Временным правительством, вместо нее с 27 июля (9 августа) начала выходить газета «Прибой».
После неудачной попытки прилечь для отдыха па скамьях какого-то бульвара, мы, обессиленные дремотой, в изнеможении добрались до первых попавшихся казарм артиллерийского склада, где весьма радушные товарищи-солдаты охотно дали нам приют на многочисленных свободных койках; это было довольно нечистоплотное место для ночлега, но во всяком случае лучшее, что имелось в их распоряжении. Истомленные бессонной ночью, мы и не заметили, как заснули на жестких деревянных скамьях.
Наутро я был в местном партийном комитете. К моей неописуемой радости я встретил здесь старого товарища, которого знал еще по Питеру с нелегальных времен, И. А. Акулова. Иван встретил меня очень сердечно; обнялись и расцеловались, как два старых друга. Тут же познакомился с тов. Мельничанским, незадолго до того только вернувшимся из американской эмиграции. Акулов п Мельничанский были наиболее видными руководителями нашей организации в Выборге в эту тяжелую эпоху «керенщины».
Из партийного комитета, зайдя по пути за остальными товарищами в гостеприимную казарму, я вместе с ними направился в Выборгский Совдеп. Здесь нам бросилось в глаза царившее затишье. Несмотря па то что шел уже десятый час утра, в здании Совета не было ни души. Это казалось нам в высшей степени странным, так
Нам нужно было повидать кого-либо из членов президиума; однако пришлось провести в ожидании массу времени, пока, наконец, перед нами не предстал товарищ председателя Выборгского Совета эсер Федоров. Это был пожилой, тучный брюнет, с черной окладистой бородой, в форме армейского прапорщика. Он сразу с первого взгляда показался мне очень знакомым. Я стал вспоминать, где и при каких обстоятельствах мне приходилось с ним встречаться, и велико было мое удивление, когда по чертам его лица я вдруг узнал в нем выпускающего редактора погромной антисемитской газеты «Земщина». Память мне подсказала, что в 1911–1912 гг. я довольно часто встречал этого господина в типографии товарищества «Художественной печати» на Ивановской улице. Эта типография, принадлежавшая Березину, была огромным капиталистически оборудованным предприятием, где одновременно печатался целый ряд журналов и газет, в том числе наша большевистская «Звезда» и пресловутая черносотенная «Земщина».
— «Заезда» и «Земщина» в одной люлечке качаются, — иногда острил по этому поводу наш корректор и выпускающий, а впоследствии член редакции «Правды» С. С. Данилов (он же Демьянов, Дм. Янов, Чеслав Гурский и т. д.).
Федоров был тогда выпускающим «Земщины», наблюдал за версткой этого погромного листка, принимал ночную хронику и просматривал запоздавшие статьи. Он установил с нами «дипломатические» сношения, т. е. иногда подходил к порогу нашей комнаты и просил закурить у кого-нибудь из наших курящих товарищей. Несмотря на это знакомство, мы считали его черносотенцем и относились к нему с брезгливостью. Нередко он за своей полной подписью помещал в «Земщине» статьи на текущие темы; теперь он имел невероятный цинизм той же самой фамилией подписывать статьи в «Выборгском солдатском вестнике», который он редактировал. Конечно, эта газета, под руководством такого редактора, на самом деле была не солдатским вестником, а разнузданным контрреволюционным листком. В грубом, вульгарном стиле «Земщины», чуждом всякой литературности, там велась постыднейшая кампания против тов. Ленина и всех большевиков и циммервальдцев [89] .
89
Циммервальдское объединение, временный блок революционных интернационалистов с центристским и полуцентристским большинством, оформившимся па Циммервальдской конференции (5–8 сентября 1915 г., Швейцария, Циммервальд). В. И Ленин организовал на конференции Циммервальдскую левую, которой противостоял т. н циммервальдский центр — центристское и полуцентристское большинство.
Этот вчерашний погромщик-монархист настолько успел войти в доверие, что на областном съезде Советов рабочих и солдатских депутатов он, под флагом эсеровской партии, пролез в товарищи председателя съезда. Он добился этого обманным путем, старательно скрыв свое темное прошлое и внушив расположение своим уменьем связно говорить, забавляя аудиторию всевозможными шутками и прибаутками.
Конечно, я не преминул поделиться своими сведениями с тов. Акуловым. Он немедленно созвал экстренное заседание исполкома, где мне пришлось сделать разоблачение темного прошлого Федорова. Мое сообщение произвело впечатление разорвавшейся бомбы. Первое время этому не хотели верить. Затем, постепенно сомнение рассеялось, и на смену ему пришло всеобщее возмущение. Особенно сильно негодовал по поводу проникновения в президиум Совета грязного, нечистоплотного дельца меньшевик Димант, военный врач по профессии.
К сожалению, самого Федорова на этом заседании не было: любопытно было бы видеть его смущение после того, как с него была сорвана искусно носившаяся им маска. Было решено предать дело Федорова строжайшему расследованию. Большевики торжествующе аплодировали. Акулов ходил радостный, как именинник. Он уже рисовал себе, как этот скандальный инцидент будет использован пашей партией, и потирал руки от удовольствия. Однако и у него закрадывалось опасение насчет того, не ошибся ли я.
— А Вы, Федя, уверены, что это именно он? — спрашивал меня тов. Акулов. — Ведь, знаете, он имел здесь большое влияние.