Кронштадтский мятеж

Семанов Сергей Николаевич

Содержание документа настолько выразительно, что комментариев не требует: мятежники с нетерпением ждут «товарищей-корреспондентов» из буржуазных стран. Гораздо важнее отметить другое: текст этой радиограммы (в отличие от других) в «Известиях ВРК Кронштадта» опубликован не был. Как видно, мятежные руководители отлично понимали, что массы рядовых матросов и солдат гарнизона настроены враждебно ко всяким «товарищам-корреспондентам» из-за рубежа, поэтому вынуждены были скрывать действия такого рода.

Впрочем, как уже говорилось, множество корреспондентов и без приглашения «ревкома» устремилось в Ревель и Гельсингфорс. И пока неизвестно, сколько среди всех этих газетчиков, сомнительных представителей благотворительных организаций и подозрительных «общественных деятелей» было агентов секретных служб и каких именно.

Итак, уже на вторую неделю своего существования главари кронштадтских «клешников», восставшие против Советской власти под «советским» флагом,

уже попросили у зарубежных капиталистов помощи: хлеба и пропагандистских материалов. И эти их призывы без ответа не остались.

Деятели русской эмиграции очень хорошо понимали, чего стоит и чем пахнет этот самый хлеб для мятежного Кронштадта. Разумеется, в белоэмигрантских газетах писали о гуманности, о человечности и т. п. Но «в своем кругу» вещи назывались своими именами. Год спустя после событий в руки советских органов попала конфиденциальная переписка эсеровских деятелей периода кронштадтских событий. Из нее явствует, что хлеб для мятежников был лишь наживкой на крючках, которые подбрасывались «ревкому». А планы строились серьезные, во всероссийском масштабе.

Один из лидеров эсеров, В. М. Зензинов, писал 8 марта 1921 г. представителю эсеровской партии в Париже Е. Ф. Роговскому:

«Обеспечение продовольствием — сейчас самое важное дело. Если бы мы могли сейчас действительно продвинуть продовольствие в Кронштадт, мы сумели бы разблаговестить по всему миру. А когда Советская Россия узнает, что освободившийся от большевиков Кронштадт немедленно получил от Европы продовольствие, — эта весть будет искрой в бочку пороха».

Далее в том же письме называли уже конкретные возможности:

«…Сейчас имеется в Амстердаме 50 вагонов муки (то есть 50 000 пудов). По простой телеграмме весь этот груз может быть немедленно направлен в. Ревель (он уже погружен), и через две недели эта мука могла быть в Кронштадте».

В другом письме от 13 марта Зензинов сообщал, что эсеровский эмиссар, находящийся в Праге,

«16 марта выезжает обратно в Ревель уже в качестве официального дипломатического представителя чехословацкого правительства… и советует, как это лучше проделать технически, чтобы не узнали агенты ЧК и Литвинов не запротестовал». [397]

397

399. «Работа эсеров за границей». М., 1922, стр. 26.

Советская авиаразведка регулярно патрулировала над островом Котлин. В донесениях пилотов обязательно шла речь обо всем замеченном на льду залива в направлении финского берега. Первые дни мятежа заснеженная ледяная поверхность оставалась безжизненной. Но вот в 18 час. 11 марта пилот лаконично доложил: «От северо-западной оконечности острова Котлин к Финляндии дорога». [398] На второй день было обнаружено уже две дороги, причем по одной из них двигались пять подвод. [399] В дальнейшем сообщение с финским берегом осуществлялось регулярно вплоть до падения мятежной крепости. Впоследствии члены «ревкома» показали, что из Финляндии было получено не менее 400 пуд. продовольствия и папиросы. [400]

398

400. ЦГАСА, ф. 25888, оп. 6, д. 74, л. 159.

399

401. Там же, л. 161.

400

402. ЛГАОРСС, ф. 1000, оп. 5, д. 1, л. 82.

По сообщениям белогвардейской печати, «помощь» мятежникам продовольствием оказывали из Финляндии представители русского (закордонного) Красного Креста. Еще до падения мятежной крепости два члена «ревкома», И. Орешин и Н. Архипов, перебрались в Териоки якобы для связи с международным Красным Крестом. [401] — Наконец, в Риге кипучую деятельность по оказанию помощи мятежникам развернул представитель американского Красного Креста полковник Райан, связанный, по его собственным словам, с деятелем белоэмиграции Цеитлером. [402] Протянув руку за экономическим и политическим подаяниями к реакционной эмиграции и международной буржуазии, кронштадтский «ревком» одновременно неизбежно шел на уступки в области идеологической. Конечно, об этом не говорилось на открытых заседаниях мятежных заправил, «Известия ВРК Кронштадта» за все время своего существования продолжали открещиваться от «контрреволюции справа». Более

того. Печатный орган «ревкома», позируя перед массами, счел даже нужным однажды отмежеваться от лозунга созыва Учредительного собрания. [403] Но это был явный обман. Позднее, оказавшись в Финляндии, руководители мятежа, уже не таясь, прямо говорили, что «их настроение изменилось в пользу «учредилки». [404] Этот вопрос, как показывали потом взятые в плен мятежники, неоднократно обсуждался на заседаниях «ревкома». [405] Лишь быстрое падение мятежного Кронштадта не позволило проявиться в открытую этим «учредиловским» настроениям.

401

403. «Воля России», 3 апреля 1921 г.

402

404. «Сегодня» (Рига), 22 марта 1921 г.

403

405. «Известия ВРК Кронштадта», 12 марта 1921 г.

404

406. «Воля России», 19 апреля 1921 г.

405

407. ЛГАОРСС, ф. 6276, оп. 6, д. 82, л. 42.

Как видно, события властно влекли «клешников» вправо, туда, где стояла под трехцветным знаменем с оружием в руках «Русская армия» генерала Врангеля. С присущей ему способностью раскрывать суть явлений В. И. Ленин в беседе с корреспондентом «Нью-Йорк геральд» показал в самый разгар кронштадтского мятежа четкую социальную альтернативу происходящих событий:

«Поверьте мне, в России возможны только два правительства: царское или Советское. В Кронштадте некоторые безумцы и изменники говорили об Учредительном собрании. Но разве может человек со здравым умом допустить даже мысль об Учредительном собрании при том ненормальном состоянии, в котором находится Россия. Учредительное собрание в настоящее время было бы собранием медведей, водимых царскими генералами за кольца, продетые в нос». [406]

406

408. В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 43, стр. 129.

Учредиловский душок кронштадтских лидеров сразу же почувствовали закордонные политиканы. «Передвижка вправо» кронштадтского мятежа, о неизбежности которой прозорливо говорил В. И. Ленин, сделалась реальностью. Не удивительно, что из всех эмигрантских лидеров особую заинтересованность в кронштадтских делах проявил В. М. Чернов. Незадачливый председатель однодневного Учредительного собрания жаждал реванша на политической сцене. Теперь он решил, что его час наконец-то пришел.

Чернов прибыл в Ригу сразу же после известий о начале мятежа, по-видимому 8 или 9 марта. [407] Оттуда он направил в Кронштадт своего посланца, который прибыл в мятежную крепость, как свидетельствовал потом В. Вальк, 13 марта. [408] Состоялось негласное заседание «ревкома». Другой его член, матрос с «Севастополя» П. Перепелкин, так осветил это событие:

407

409. «Голос России», 10 марта 1921 г.

408

410. ЛГАОРСС, ф. 6276, оп. 6, д. 82, л. 42.

«Предложение Чернова сводилось к тому, чтобы ему как председателю Учредительного собрания был разрешен приезд в Кронштадт; но условием своего приезда он ставил следующее: борьба должна идти под флагом Учредительного собрания, и все руководство в борьбе с Советской властью должно быть предоставлено Учредительному собранию. Чернов предлагал вооруженную силу. В ревкоме за предложение Чернова стоял Вальк. Петриченко и Кильгаст [409] желали дать ответ неопределенный, — вернее, в принципе согласиться, но пока ответить неопределенно. Я сам был против предложения Чернова, и громадным большинством предложение было отвергнуто». [410]

409

411. Кильгаст — штурман дальнего плавания, был секретарем «ревкома».

410

412. ЛГАОРСС, ф. 6276, оп. 6, д. 28, л. 42 об.