Кроссовки для Золушки

Рябинина Татьяна

– Трудно сказать, зачем. Мало ли какие у них, колдунов, обычаи. Но даже если ты и прав, что тогда? Найти его, поймать и пытать, пока не скажет твое имя? А не боишься, что он тебя еще во что-нибудь интересное превратит? В собачью какашку, например. И меня заодно.

Кросс демонстративно замолчал. Примерно так же обычно поступал и мой папа. Если сказанное мамой его категорически не устраивало, но контраргументов не находилось, он намертво замолкал, пока опасная тема сама собой не иссякала.

В четверг я работала, а в пятницу поехала на дачу. Вообще-то на этой

неделе я туда вообще не собиралась: выходной предстоял всего один – воскресенье, к тому же в субботу вечером намечалась корпоротивная пьянка в честь юбилея шефа, не прийти на которую было просто опасно. Однако с дачи по телефону мне было высказано коллективное «фе», поскольку вот уже вторую неделю подряд я обрекала семью на голодную смерть. Бороться с культом еды было бесполезно, так что я предпочла по-быстрому исполнить трудовую повинность и вернуться обратно.

В субботу рабочий день был коротким: уже после обеда нас отпустили прихорашиваться. Обычно в таких случаях мы накрываем столы в холле клиники и заказываем еду в ближайшем ресторанчике. Считается, что это очень удобно, поскольку после еды, выпивки и танцев те, кто не попадали мордой в салат, могли уединиться в кабинетах на предмет «профилактического медосмотра». Я в это время незаметно исчезала по-английски. Но в этот раз шеф снял на вечер кафе.

Дома я бегала по треугольнику «комната – ванная – кухня», накручивала волосы на допотопные, но очень удобные электробигуди, гладила платье, а Кросс наблюдал за мной и угрюмо молчал.

– Ты что, на свидание собралась? – наконец он подал голос, в котором сквозили ревнивые нотки.

– Нет. У шефа юбилей. Корпоративная, так сказать, вечеринка.

– А-а, - протянул он. – Официальное коллективное блядство. Ну-ну.

– Не суди по себе! – обиделась я, хотя это было абсолютно правдой. – Это ты, наверно, всех баб в своей конторе перебрал. Или что там у тебя было.

– Не помню, - отрезал Кросс.

– Хорошо хоть не врешь: мол, что ты, что ты, я не такой, я хороший.

Он оскорбленно замолчал, но ненадолго:

– Ты что, в этом собираешься идти?

Что уж так ему не понравилось, не знаю. Ну мини – так ведь не по пейджер. Ну декольте – но трусы через него не видно и грудь не вываливается. Конечно, батюшка Димитрий такую форму одежду тоже вряд ли одобрил бы, но явиться на вечеринку застегнутой под горлышко – значит, стопроцентно обречь себя на насмешки. Оно мне надо?

Все шло по давно сложившемуся сценарию. Сначала парадный съезд с обязательным осмотром вечерних туалетов и украшений, затем поздравительная речь и вручение юбиляру коллективного подарка (в этом раз большой напольной вазы, поддельной китайской). Потом «уста жуют», изощрение в тостах (кто круче!), танцы и флирт. На подобные мероприятия у нас не принято приходить с супругами, исключение делалось только для виновника торжества. Оставшись без семейного присмотра, наши сластолюбивые медики во всю проверяли на практике законы комбинаторики, пытаясь составить из имеющихся в наличии дам и кавалеров наибольшее возможное число временных пар. Одна я выпадала из этой тенденции,

чрезвычайно нервируя коллег.

За столом я сидела рядом с Валькой Зайцевым. Он хандрил и мрачно цедил коньяк. Его Аннушка забрала детей, уехала к маме и собиралась подать на развод.

– Помиритесь еще, - пыталась убедить его я, но безуспешно. Валька плакался мне в жилет, пил и жаловался на тоску и безысходность.

Мало помалу его настроением заразилась и я. Почему-то мне стало себя жалко, а в голову полезло, что годы перевалили на четвертый десяток, перспектив никаких, и что с такими принципами я гарантированно останусь одно. И что разврат – это одно, а вполне разумное человеческое желание найти себе пару – совсем другое. Ну и что, что из этого ничего дельного не выйдет? Ну и что, что это очень даже не надолго?

Видимо, кое-что из этих мыслей отразилось на моем лице, потому что Зайцев вдруг перестал грустить. Голос его зазвучал бархатистей, глаза заблестели. И в танце он начал прижимать меня к себе крепче. Я заметила, что наши начали перемигиваться и кивать друг другу в нашу сторону. Тем временем ряды редели. Странно, куда они все подевались? В кафе, на мой взгляд, не было укромных местечек для интима. Или я настолько отстала от жизни, считая, что для этого нужно отдельное замкнутое пространство?

Пора было делать ноги.

– Валь, что-то голова разболелась, - пробурчала я, выбираясь из-за стола. – Поеду-ка я домой.

– Я провожу!

– Да не стоит.

– Стоит, стоит! – настаивал Валька. – Сейчас тачку поймаем.

Такси действительно поймалось очень быстро. А вот дальше началось то, что я вполне могла бы предвидеть, но по дурости упустила из вида, понадеявшись на наши с Валькой приятельские отношения. Нет, действительно, женщина может дружить с мужчиной, только если он монах. Но разве монах будет дружить с женщиной?

Уже в такси Валька норовил меня обнять покрепче и полапать за коленку. Я, как могла, пыталась отодвинуться, не желая устраивать скандал и позориться перед таксистом, который и так тихо посмеивался в усы.

У крыльца Зайцев чрезвычайно удивился и оскорбился, когда я начала прощаться, не пригласив его подняться.

– У тебя что, эти дела? – поинтересовался он.

Надо было кивнуть и ретироваться, но я чего-то застеснялась.

– Катя, ну мы же взрослые люди, - произнес Валька с интонацией, которую добрый доктор обычно адресует малолетнему дебилу. Лично у меня от этой дежурной фразы сводит челюсти. – И чего ты выпендриваешься, не пойму.

– По-твоему, не хотеть случайного секса – это диагноз? – отбросив стеснения, спросила я.

– Что значит «случайного секса»?! – возмутился Валька. – Мы что, с тобой только что в трамвае познакомились?

– А ты не допускаешь, что я могу вообще этого не хотеть? Просто не хотеть? – завопила я, придя в крайнюю ярость от промелькнувшей на заднем плане мыслишки: «А может, не стоит так уж сопротивляться?».

– Ты, Туманова, просто чокнутая!

– А что, нормальная женщина непременно должна хотеть каждого встречного мужчину?