Кротовский, может, хватит?
Шрифт:
Охотникам не пришлось добивать таракана. Аборигены ремесленники сотворили какое-то хитрое групповое заклятие. Из земли полезли стебли тонких хищных растений, которые быстро оплели тушу, пуская толи побеги, толи корни под складки хитиновых накладок, и очень быстро высосали тушу досуха.
Охотникам осталось только достать макр… огромный и наверняка очень ценный макр. Однако мне отдали его с видимым облегчением. Понимаю, если б не было у них договора отдавать мне всю добычу, пришлось бы как-то решать, кому он достанется. Такие ценности нередко становятся
— Скажи, охотник, — обратился ко мне старший ремесленник, когда я упрятал драгоценный трофей, — В той башне ты убил горбатого колдуна?
— Да.
— Его тела там нет, — расстроенно сообщил абориген.
— А что ты хотел? — влезла питонщица, — Кто же оставит сильного колдуна, даже мертвого? Он и мертвый представляет собой немалую ценность. Как минимум из него можно вырезать макр.
— Вы правы, — с сожалением согласился ремесленник, — Он и мертвый еще может послужить своему хозяину.
— Так… а вот с этого места поподробнее. Что ты там начал говорить про хозяина?
— Мне стыдно рассказывать об отступнике и предателе моего народа… но, видимо, придется.
— Уж будь так добр. Расскажи, — потребовала питонщица.
— Вот именно. Сколько можно использовать нас в темную? — поддержал другой охотник, — Рассказывай все как есть.
— Он считался великим местером, — начал рассказывать ремесленник, — Мы всегда ходили к нему за советом и помощью. Он познал многие тайны… горько признаваться в этом, но именно он обучил нас боевым заклятиям.
— Пока что я вижу только пользу от вашего мастера, — не согласилась питонщица, — Давай, жми дальше.
— Его эксперименты стали заходить слишком далеко. Он открыл порталы в иные миры.
— И в этом я пока не вижу ничего плохого.
— Но раньше наш мир был закрыт от чужаков. Если бы не он, оставался бы таким и дальше.
— А вот это не факт, — безжалостно возразила питоншица, — Все миры рано или поздно раскрываются. По вселенной шарится очень-очень много исследователей. Кто-то когда-то но пробил бы портал в ваш мир.
— Вот и он говорил точно так же. И я был одним из тех, кто ему верил. Когда свама изгнала его, несколько ремесленников сохранили с ним связь.
— Ага. Ваша компашка — это и есть те самые «несколько ремесленников», — догадалась питонщица.
— Да. Мы оставались под его чарами. Слушали сказки про иные миры. Я сам ходил с ним на Изнанку. Но потом даже я стал замечать его одержимость. Он жаждал не просто исследовать, а захватывать иные миры.
— А вот тут согласна. Это уже и впрямь перебор, — покивала питонщица, и вместе с ней зачем-то покивал и питон.
— Я еще пытался отговаривать его… заставить одуматься. Только без толку. А однажды он притащил из другого мира ученика… он так его назвал.
— Это ты про горбатого?
— Да. Этот ученик имел совершенно извращенное понимание жизни.
— В каком смысле?
— Он был мастером по выращиванию кристаллов. Представляете? Он говорил, раз кристаллы растут,
— М-да… теперь понятно, как твой мастер докатился до дружбы с некросами и рыцарями смерти. Сумасшедшие ученые — это зло.
— К сожалению, мы поняли это слишком поздно.
— Ладно, не дрейфь. По крайней мере вашей сваме хватило ума призвать на защиту охотников. Ты знаешь, где засел этот ваш сумасшедший мастер?
— Конечно. Его логово в горах. Я бывал там, — признался ремесленник.
— Ну вот и чудно, — питонщица хлопнула себя ладонями по бедрам, как бы подводя итог разговору, — Мы сходим в горы, вальнем этого неуемного мастера и… вопрос закрыт. Утомил что-то уже меня ваш дивный природный мир…
— Обожди-ка, — осаживаю ее порыв оптимизма, — Что-то тут не бьется. Что-то мне не нравится… как будто наш добрый абориген чего-то не договаривает… любезный, если хочешь, чтобы мы довели дело до конца, рассказывай все…
— Этот мастер мой отец, — понурив голову, ответил ремесленник.
— А главная свама еще поди-ка твоя мать?
— Да, — еще больше скуксился ремесленник.
— Ну вот видишь, Кротовский. Теперь уже все разрешилось окончательно, — питонщица ухмыльнулась и поднялась с питона, как с лавки, — Сыновние чувства… все дела… когда вернешься в свой мир, можешь сочинить про это слезливую балладу, а пока…
— Это еще не все, — вдруг выпалил ремесленник, оборвав охотницу.
— Не все?
— Если вы его убьете, мать-природа не прибавит вам очков репутации.
— Что значит, не прибавит? — могильным голосом переспросила питонщица.
— Он хоть и отступник, но он старейшина нашего племени. Природа-мать такого не простит.
— Ну вот теперь, видимо, сказано все, — резюмирую, — Вот теперь я бы хотел получить хоть один повод для оптимизма.
— Черт, черт, черт, черт… — питонщица плюхнулась попой обратно на удава, —…какой еще в жопу повод для оптимизма? Кротовский, ты слышал? Если мы не завалим этого сукиного сына, нам не хватит очков репутации. А если мы его завалим, у нас отнимут даже те очки, что есть уже сейчас. Это гребаный разводняк. Вот как чувствовала, что будет подвох. Вот зудело у меня в одном месте, что так просто питомца не получить. Слишком легким делом это все казалось.
— Но может, наш друг ремесленник видит какой-то выход из положения? — обращаюсь к аборигену, — Не могла же свама призвать нас, заранее зная, что мы нарвемся на кидалово? Хоть какая-то лазейка должна быть?…хоть самым мелким почерком внизу договора? Или свама умышленно пошла на это, отдавая себе отчет, что ее репутация перед гильдией охотников навсегда рухнет ниже плинтуса.
— Кротовский, ты сам видел, что эта их свама дура…
— Обожди… дай ему сказать…
Мы все уставились на ремесленника. Тот какое-то время молчал.