Кроусмарш

Калбазов Константин Георгиевич

— И что люди ни как не пытаются подать вам знак?

— Пытаются, как не пытаться. Пожалуй, большую часть мы благодаря этому и обнаруживаем. Вон видите, уже целый погост. — Атчесон указал на площадку, возвышающуюся над восточным склоном этого странного спуска. Приглядевшись, Андрей рассмотрел вдали множество крестов над могилами. — Там за эти годы, едва два десятка воинов, остальные все бедолаги, которым не повезло, под иными крестами по трое, четверо лежит.

Андрей поднялся на вышку и с ее высоты постарался обозреть окрестности. Однако много увидеть он не смог и отсюда. Вдали, на юго-востоке и юго-западе были видны темнеющие массивы леса, до которых было, что с одной стороны, что с другой, около десятка

километров. Местность же было ровной, словно стол, с редкими пологими скатами не высоких холмов, но и они значительно снижали кругозор. В южном направлении, как впрочем и в восточном и в северном, хотя со слов, того же Атчесона, выходило, что леса доходят с обеих сторон до самого обрывистого берега Яны. Имелись здесь и две речушки, берущие свое начало с Орочьих гор, расположенных в восточной части баронства, и прозванных так, за то, что именнов этих горах был уничтожен последний оплот орков в этой местности. Одна с плавным, спокойным течением, с шириной русла ни как не меньше пятидесяти шагов, под названием Тихая, протекающая с востока на запад и впадающая в Быструю, уже на территории Дуврского маркграфства. Вторая довольно своенравная, хотя и поменьше Тихой, но течение у нее было не в пример более быстрое и даже бурное, хотя валуны она и не перекатывала, но человеку в стремнине было не удержаться. Свое имя, Обрывистая, она получила за то, что после непродолжительного бега по горным теснинам и равнине, низвергалась водопадом в Яну, с высокого берега.

— А секреты выставлять не пытались?

— Это еще зачем? — Вдруг встрепенулся Робин.

— Странный вопрос. Чтобы обнаруживать орков.

— Нет, конечно. Двоих, троих не поставишь, орки враз вырежут, а больше нет возможности. Сэр, я конечно понимаю, что сидючи за стенами, много не охранишь, да только не нами этот порядок заведен, а с теми силами, что в форте, большего и требовать-то нельзя.

— А я и не требую. Я просто хочу понять, что здесь делается. Когда чаще всего орки ходят в набеги?

— Только в сухое время. Под дождем по этому склону слишком трудно, по снегу и вовсе не получится. При такой погоде, аккурат через пару недель и начнется круговерть. После зимы они особо часто ходят, застоятся за зиму, вот и лезут, как мухи на мед.

— Понятно. Ладно, пойду обживаться.

Жилище, в котором предстояло некоторое время обитать Андрею, изысками не страдало. Не большая комнатушка с топчаном, под которым имелся деревянный ящик, видимо для имущества, столом и парой скамей, как раз подстать этому самому столу. Несколько деревянных шипов вогнанных между бревнами, используемых, по всей видимости, как вешалки. Полка с немудреной утварью. Не большое оконце, выходящее во двор, забранное бычьим пузырем. Одна из стен являлась частоколом форта, правда на славу законопачена, сквозняки они здоровья не прибавляют. Камин, сложенный из дикого камня, неказистый на вид, но с тягой судя по всему было все в порядке. Картину завершал земляной пол, в виду холодного времени года присыпанный уже стоптанным сеном.

В этом помещении уже вовсю хозяйничал Брук. В камине жарко пылал огонь, источая живительное тепло. Несмотря на то, что весь день стояла солнечная погода, к вечеру похолодало, и Андрей успел слегка озябнуть. Подойдя к камину, он протянул руки к огню и с наслаждением потер кисти.

— Брук, там у двери стоит ветеран, пригласи его. А сам пока погуляй. Осмотрись в форте.

— Было бы что, здесь осматривать, милорд. И без того все как на ладони. — После того, как он стал официальным владельцем Кроусмарша, его вассалы стали называть его милордом, как ему стало известно, это было напрямую связано с владением земли, безземельного рыцаря, кроме как "сэром" никак иначе и не называли. Сейчас же статус Андрея заметно изменился.

— Брук. После возвращения из степи, ты

стал слишком высокого о себе мнения. Боевой опыт тебе явно вскружил голову, мой мальчик. Ты забыл, что являешься всеголишь новиком и моим оруженосцем. Опустись на землю, и выполняй приказы, как и раньше.

— Простите, милорд, — лицо парнишки стало пунцовым от охватившего его смущения, глаза тут же стали изучать носки сапог, словно они ни с того ни с сего прохудились.

— Я отдал приказ, — безжалостно продолжил Андрей.

— Есть, милорд. — Мальчишка опрометью бросился к двери.

А не слишком ли круто, забираешь, дружище? Да нет, в самый раз. Эту эйфорию нужно выбивать, без всякой жалости. Раз уж он решил стать воином, то самонадеянность ему только навредит, впрочем, как и другим мальцам. Нужно будет обратить на это внимание Шатуна, не то потеряем пацанов ни за грош. А вот тогда-то, твоя вина будет неоспоримой.

Дверь открылась, и на пороге появился Итен. Ветеран изовсех сил старался выглядеть спокойным и уверенным в себе, но все дело в том, что там, на плацу, он особо не напрягался, когда показывал свою невозмутимость и непокорность, а вот здесь все же приходилось прилагать к этому усилия. Великое дело поддержка товарищей.

Андрей лишний раз убедился в правоте своего ротного. Впрочем заслуга его заключалась только в том, что он четко указал курсантам на это обстоятельство. Все они прекрасно видели это много раз, взять те же выездные соревнования спортсменов, когда наличие на трибунах достаточно большого количества болельщиков обеспечивало психологическую поддержку, и как правило это в значительной степени влияло на результат. И наоборот, отсутствие этой самой поддержки приводило к поражениям, хотя казалось бы, и навыки, и техника оставались с ними, а подиж ты. Вот только как это можно использовать на практике, и можно ли вообще это использовать, они, молодые, будущие офицеры не знали, да в общем-то и не задумывались над этим.

— Сэр, лучник Итен Одли, по вашему приказанию, прибыл. — Андрею показалось, что голос Итена слегка дрогнул.

— Одли, я вижу, у нас с тобой возникла проблема общения.

— Нет ни каких проблем, сэр. — Нет, точно дрогнул.

— Уверен?

— Да, сэр.

— А что же это было? Там на плацу?

— Просто задал вопрос, сэр.

— Решил ваньку, повалять?

— Простите, что, сэр?

— Я говорю, решил простачка из себя построить. Ну-ну. Одли, я не обычный рыцарь, как тебе известно, я вышел из простонародья. Скажи честно, это тебя задевает?

— Нет, сэр.

— Дьявол, Одли, не заставляй меня разочаровываться в тебе. Ладно, поступим иначе. Поговорим с тобой, как равный с равным, без чинов так сказать. Только здесь и только сейчас. Можешь не бояться с моей стороны никаких взысканий. Мое слово дорогого стоит. Так вот, я даю тебе слово, что ни каких последствий для тебя этот разговор иметь не будет. Итак, что тебя не устраивает?

— Откровенно, сэр?

— Мне казалось, я только что именно это и сказал. И забудь на время, это, сэр. Как равный с равным.

— Ну, чтож, — ухмыльнулся ветеран. — Я уже двадцать один год служу в дружине маркграфа. Я знал сэра Ричарда, еще с тех пор, когда он был просто Рыжим, но я всегда уважал его, хотя характер у него был тот еще. Но я знал чего он стоит, и когда Орочья Погибель получил рыцарскую цепь, я знал, что он ее достоин, а потому спокойно принял это и позабыл о том, что все его называли Рыжим, для меня он стал сэром Ричардом, хотя имя его я узнал только тогда, когда он стал рыцарем. Но почему я вас должен поставить на одну доску с ним? — Андрей машинально отметил, что ветеран, несмотря на откровенность, обращается к нему на вы, значит не все еще потеряно. Но с другой стороны по мере того, как он говорил, в его голосе вновь появилась уверенность, а вот это было хуже.