Кровь Асахейма
Шрифт:
Хьортур пытался сконцентрировать внимание. Это было сложной задачей. Мир в его глазах подернулся бледной дымкой, похожей на узор, который мороз оставляет на стекле.
Охотник раскрыл левую ладонь. В ней была маленькая золотая голова херувима на черном фоне из синтекожи, окруженная шипастым нимбом.
— Знаешь, кто нас послал?
«Надо было выбрать».
Еще одно усилие, последняя попытка хоть немного напрячь угасающее зрение.
Пришло понимание, холодное и болезненное, как начинающаяся лихорадка.
— Да, — выдавил Хьортур, задыхаясь.
Стоявший над ним убийца улыбнулся — незаметное
— Хорошо. Хорошо, что ты знаешь.
Охотник нажал на спусковой крючок, и болт вошел в мозг Хьортура. Это был театральный жест, который только приблизил наступление смерти. Она и так бы его забрала. В другое время этот выстрел назвали бы актом милосердия, учтивостью убийцы.
Хьортур оставался в живых еще несколько секунд, пытаясь заговорить. То, что осталось от его лица, свело судорогой.
Его тело, казалось, состояло из вспышек боли, одно оставшееся рабочее сердце опухло и истекало кровью, кровавая слюна бежала по сломанной челюсти. А затем он умер.
I ЯРНХАМАР
Глава первая
После отъезда с У-6743 он на линейном крейсере Инквизиции под названием «Стремление к чистоте» отправился через варп с орбиты планеты Орелия — долгий прыжок через имматериум и утомительное путешествие. Ему снились кошмары, как и всегда во время следования через разверзшийся ад космоса. Он почти постоянно находился в своей каюте в одиночестве, избегал компании и мало ел. Железные стены его обиталища вздрагивали каждый раз, когда перезапускался цикл искусственной смены времени суток.
Крейсер вышел в реальное пространство у планеты Нишагар, где он совершил свой последний по счету и важности ритуал выхода из Караула перед агентом инквизитора Халлиафиора. Большую часть оставшегося у него имущества пришлось тогда оставить: все, кроме ониксового амулета в форме черепа и болтера модели «Охотник». В последнее время он предпочитал это оружие модели «Годвин», которую использовал раньше. Утрата всего остального: оборудования, трофеев, знаков отличия — для него почти ничего не значила. Ощущение было похоже на пробуждение от долгого сна, когда полузабытые фрагменты сновидений еще остаются в памяти.
Затем последовал перелет средней дальности на борту фрегата Имперского Флота, названия которого он даже не узнал. Задумчивый взгляд его серых глаз до смерти пугал солдат. Однако это было непреднамеренным. Тот факт, что солдаты не могли совладать со страхом, немного расстраивал его.
Только на Каттьяке ему удалось пересесть на фенрисийский корабль. «Ивекк» был шумным и быстроходным звездолетом, мог похвастаться командой, полностью состоящей из кэрлов, и протекающей защитной оболочкой машинариума. Зато команда разговаривала на джувукке. Какое-то время он чувствовал себя неловко, так как за долгое время привык изъясняться только на готике. Кэрлы его не боялись и знали, как правильно обращаться к Небесному Воину и как выказать ему почтение, поэтому он испытал облегчение.
Только в самом конце путешествия, когда корабль прорвал завесу окраин системы Фенриса, он позволил себе выбраться на палубы и получить удовольствие от звуков джувукки, того самого языка, что он слышал
Во время посадки он поднялся на мостик, в то время как смертные и сервиторы сновали вокруг и готовились к выходу на орбиту планеты.
Серо-белая сфера медленно заполняла обзорные экраны. Он видел, как спутанные клубки грязных облаков плывут над северным полушарием планеты, сворачиваясь в громадные спирали штормов. Он знал, что творится сейчас под этими облаками. Он представил, как мощные косые струи дождя превращают море в сплошную массу свинцово-серого цвета и заливают палубу драккара, изо всех сил сражающегося со стихией, так что его борт встает вровень с пенными гребнями волн.
Столкновение с жестокостью фенрисийских условий, вернувшись издалека, после того, как много лет он прожил здесь, вызвало странное и неуютное ощущение. Он скучал по дому, и это тоже было необычно.
Рюрик, капитан судна, человек с жестким и грубым лицом, одетый в форму цвета грязного снега, подошел к нему шаркающей походкой и встал рядом. Рюрик пытался найти повод для разговора с тех самых пор, как последние следы варпа остались позади. Это было не простое раболепие, а желание наладить контакт, обменяться словами с одним из повелителей. Небесные Воины нечасто путешествовали на судах поддержки типа «Ивекка». Собственно, и он присутствовал на палубе этого корабля только потому, что уже слишком долго не состоял в командной структуре ордена.
— Хорошо снова быть дома, повелитель? — спросил капитан, позволив себе улыбку.
Ингвар Орм Эверссон, когда-то известный под именем Гирфалькон, не знал ответа на этот вопрос. Пока он наблюдал за тем, как планета заполняет собой обзорный экран, а станции орбитальной защиты появляются из темноты, внутри него бушевал целый ураган эмоций, ни одну из которых он не мог понять.
Все было так, как раньше, и одновременно не так. Нельзя войти в одну реку дважды. Эту фразу он услышал от Каллимаха, и она была старше самого Империума, частица мудрости человечества из глубины веков.
Ингвар сощурился, как будто мог видеть шторм, бушевавший внизу, сквозь облака. Где-то там были льды, то место, откуда он родом, дикие и родные места, которые выковали его.
«Хорошо снова быть дома?»
— Приземляйся, — мягко сказал он, не отводя серых глаз от экрана.
После посадки, почувствовав под ногами гранит Горы, он отметил, что теперь все пахло по-другому. Или, возможно, все пахло так же, а он изменился. Пятьдесят семь лет — это долгий срок даже для него.
Ингвар вдохнул смесь запахов. Его человеческие чувства были давно заменены более богатым, широким и глубоким спектром ощущений, а он мог заметить даже то, что упустили бы его старые боевые братья. Все воины Адептус Астартес получали обостренное чутье после преображения, но Влка Фенрика предпочитали считать, что в их случае этот процесс заходил дальше, чем у остальных.