Кровь баронов
Шрифт:
Один взгляд на старых слуг, глядевших на него с выражением почтительного участия, дали ему понять, что в замке случилось несчастье.
— Что матушка? — спросил он взволнованным голосом.
— Барыня в спальне, — отвечал старый дворецкий, — она очень больна.
Старик удалился, проводя рукой по глазам. Он прослужил в этом доме более пятидесяти лет.
Флориан поспешно взошел по лестнице и у дверей комнаты госпожи Гейерсберг встретился с Маргаритой, выбежавшей к нему навстречу.
—
— Он очень больна, — отвечала Маргарита, — но, может быть, радость увидеть вас… О! Как вы долго не ехали, Флориан! Бедная мать звала вас в бреду ежеминутно, хоть запрещала извещать вас о ее положении. Теперь жар прошел, но сделалась слабость, которая очень беспокоит нас. Она и теперь говорит только о вас.
— Можно ли мне видеть ее? — спросил Флориан, у которого болезненно сжалось сердце.
— Да, но надо избегать слишком сильного потрясения. Когда вошел маленький паж, узнавший вас, я догадалась, что вы приехали, и сделала ему знак, чтобы он молчал. Подождите меня здесь. Я приду за вами, когда мать будет в состоянии видеть вас. Будьте тверды, мой бедный Флориан.
Она со слезами поцеловала его, как брата, и поспешила к больной.
Флориан опустился на колени у порога и приложил ухо к двери, стараясь услышать хоть голос своей матери.
Госпожа Гейерсберг лежала одетая на софе. При всей своей слабости она требовала, чтобы ей ежечасно доносили о происходящем на стенах замка.
Заметила ли она, что вокруг нее шепчутся, или прочла на лице Маргариты, что есть какая-то новость, только вдруг она вздрогнула и спросила, с трудом приподнимаясь на локти:
— Письмо от Флориана?
— Лучше, чем письмо, — ответила Маргарита.
— Он едет сюда! — вскричала бедная вдова. — Благодарю тебя, Боже! Я не умру, не обняв сына!.. Но как же он попадет сюда?.. Маргарита, что ты улыбаешься сквозь слезы?.. Флориан здесь! Флориан, сын мой!
Маргарита старалась успокоить ее, но госпожа Гейерсберг едва слушала ее.
— Флориан! — кричала она. — Приди сюда! Боже мой, да что же он не идет!
Рыцарь не мог долее устоять против этого раздиравшего его душу зова. Он бросился в комнату и упал к ногам матери.
— Дитя мое! Милое дитя! Сюда, ко мне на грудь, — говорила бедная женщина и, взяв дрожащими руками голову сына, покрывала ее слезами и поцелуями.
— Простите меня, матушка! Простите! — прошептал Флориан прерывающимся голосом.
Госпожа Гейерсберг первая овладела собой.
— Твоя кольчуга в крови! Ты ранен! — вскричала она, осматривая сына.
Флориан действительно был ранен, но чтобы успокоить мать, сказал, что это кровь врагов.
— Ты силой ворвался в замок? — сказала вдова, гордая храбростью сына, но в то
Флориан рассказал ей, как ему удалось проникнуть в замок вместе с гарнизоном.
— Бедное дитя мое, ты добровольно бросился для меня в это безвыходное положение! Эта мысль отравляет мне счастье видеть тебя, — сказала она.
— Не бойтесь, матушка. Бог поможет мне защитить замок от тех, кто имел низость напасть на такую женщину, как вы, из мести за свое поражение.
— Я не сомневаюсь, друг мой, в верности и храбрости защитников замка; но мы не ожидали нападения и не запаслись ни провизией, ни военными снарядами. Это моя вина… Я должна была предвидеть… Меня будет жестоко мучить совесть, если по моей беспечности твой родовой замок будет взят и сожжен. Мне кажется, что я умерла бы теперь счастливой, если бы знала, что оставляю тебя свободным и избавленным от врагов.
В уме Флориана промелькнула мысль.
— Ваше желание, кажется, исполнится, — сказал он матери.
— Каким образом?
— Неприятель упал духом и собирается снять осаду.
— Дай Бог, — тихо проговорила госпожа Гейерсберг. Маргарита с удивлением взглянула на Флориана.
В ту же минуту, как будто в опровержение его слов, прогремело несколько пушечных выстрелов. Это возобновлялся приступ.
— Ты ошибся, — грустно сказала вдова, болезненно вздрагивая при каждом выстреле.
— Не думаю, — живо отвечал Флориан, — осаждающие, вероятно, стреляют, чтобы скрыть свое отступление и хотят успеть сняться с лагеря без помех с нашей стороны.
— О! Если бы так! — прошептала его мать, набожно сложив руки.
— Я пойду, узнаю.
Флориан поспешно вышел и отправился в свою комнату. Там он взял бумагу и торопливо написал начальнику осаждавших, фохту Вайблингену письмо, следующего содержания:
«Моей матери осталось жить только несколько часов. Не желая, чтобы последние минуты ее были тревожимы ужасами приступа, прошу вас прекратить немедленно враждебные действия. За это я обязываюсь сдаться вам с замком, как только смертные останки моей матери будут засыпаны землей».
Он отправил письмо с парламентером в неприятельский лагерь, а сам вернулся к матери.
— Ну что же? — спросила она.
— Я не ошибся, — сказал Флориан снова встав на колени подле больной, — неприятель отступает. Он стреляет для того только, чтобы скрыть от нас свое намерение.
Госпожа Гейерсберг подняла сложенные руки к небу с невыразимой улыбкой счастья и благодарности.
— Возвращаясь в гнездо, птица приносит в него радость и счастье, — сказала она. — Теперь я умру спокойно, держа твою руку; я не увижу чужого знамени на стенах нашего замка.