Кровь богов. Сага мертвых песков
Шрифт:
— Они уже поднимаются по лестнице. Встреть их у двери и заставь уйти. Не пробуй подмигиванием или жестом выдать меня, если тебе дорога жизнь сына.
Глаза старика расширились от ужаса. Гордон хорошо знал силу родительской любви. Очень часто это чувство побеждало ненависть, вероломство и жестокость. Купец мог пренебречь своей собственной жизнью, если бы был один, но американец знал, что он не рискнет жизнью своего сына.
По ступеням застучали сандалии, и послышались грубые голоса. Спотыкаясь, старик торопливо направился
— Аль-Борак? Собаки! Убирайтесь отсюда! Если он в доме Нуреддина аль-Азиза, то только не здесь.
Ищите внизу! Ступайте, ищите везде! Будьте вы прокляты!
Снова послышался топот. Шаги и голоса постепенно затихли. Гордон вытолкнул Абдуллу в комнату.
— Запри дверь, — приказал американец. Нуреддин подчинился с ненавистью во взгляде и с перекошенным от страха лицом.
— Я останусь пока в этой комнате, — заявил Гордон. — Если ты обманул меня… если кто-нибудь пересечет этот порог, первый удар будет Абдулле в сердце.
— Что тебе надо? — взволнованно спросил Нуреддин.
— Дай мне ключ от двери. Нет, положи его на стол. А сейчас иди на улицу и узнай, жив ли феринги и кто-нибудь из вазиров. Потом возвратись ко мне. И держи язык за зубами, если любишь своего сына.
Купец молча покинул комнату. Американец связал Абдулле кисти рук и лодыжки узкими полосами ткани, оторванной от занавеси. Юноша, побелевший от страха, не сопротивлялся. Гордон, толкнув его на диван, перезарядил свой револьвер, затем сбросил с себя халат, превратившийся в лохмотья; белая шелковая рубашка под ним была разорвана, штаны запачканы кровью.
Вскоре вернулся Нуреддин. Он постучал и назвал себя. Гордон открыл дверь и отступил назад, держа револьвер в нескольких дюймах от уха Абдуллы. Но старик был один. Поспешно шагнув внутрь, он вздохнул с облегчением, увидев сына невредимым.
— Люди прочесывают город. Али-шах сам себя объявил князем Черных Тигров. Имамы его утвердили. Толпа разграбила дом Алафдаль-хана и убила всех вазиров, которых нашла. Но феринги жив, а также Алафдаль-хан и еще три человека. Они сидят в общей тюрьме. Этой ночью они умрут.
— Твоих людей удивило, что я у тебя?
— Нет. Никто не видел, как ты вошел.
— Хорошо. Принеси вина и еды. Имей в виду, что Абдулла все попробует, прежде чем я стану есть.
— Моим рабам покажется странным, если они увидят, что я сам несу еду.
— Иди на лестницу и прикажи им сверху. Пусть поставят еду у двери, а потом вернутся вниз.
Когда все было сделано, Гордон с удовольствием пообедал, не переставая держать револьвер у головы Абдуллы.
Время шло. Аль-Борак сидел без движения; ни один мускул не дрогнул у него на лице. Афганцы наблюдали за ним с ненавистью и страхом. Наступил вечер. После многочасового молчания Аль-Борак обратился к Нуреддину.
— Иди, достань мне халат и плащ из черного
Старик посмотрел на него косо и нахмурился:
— Одежду я могу принести из своей лавки. Но как мне раздобыть шлем и маску?
— Это твое дело. Говорят, золото может открыть любую дверь. Ступай!
Как только Нуреддин ушел, Гордон сбрил усы, используя острый кинжал вместо бритвы. Вместе с усами исчез и последний след курда Ширкуха.
Сумерки опустились на Руб-аль-Харами. Комната, казалось, наполнилась синим туманом, размывшим очертания предметов. Гордон зажег бронзовую лампу, когда Нуреддин вернулся с вещами.
— Положи все это на стол и сядь на диван, — скомандовал он. Когда купец выполнил приказание, американец связал ему запястья рук и лодыжки. Потом надел сапоги и халат, водрузил черный блестящий шлем на голову и запахнулся в черный плащ. Сунув маску за пазуху, он повернулся и спросил у Нуреддина:
— Похож я на Черного Тигра?
— Сохрани нас Аллах! Ты похож на Дхира Азраила, палача Черных Тигров, когда он идет казнить по приказу эмира.
— Хорошо. Я много слышал об этом человеке, который убивает тайно и движется в ночи, как черный джинн. Говорят, немногие видели его лицо.
— Упаси Аллах его увидеть! — воскликнул Нуреддин.
Гордон взглянул в окно. Звезды мерцали на темном небе.
— Я ухожу из твоего дома, Нуреддин, — сказал он. — Но, чтобы ты не перебудил домочадцев после моего ухода, я заткну рот тебе и Абдулле.
— Мы задохнемся, — жалобно простонал Нуреддин. — Мы умрем от голода в этой комнате.
— Ничего с вами не случится, — заверил его Гордон. — Ни один человек не задохнулся от того, что ему заткнули рот. Разве Аллах не дал тебе нос, чтобы дышать? Слуги найдут вас утром и освободят.
Ловко заткнув им рты, Гордон сказал купцу:
— Смотри, я не прикоснулся к твоему мешку с деньгами, и будь благодарен!
Закрыв за собой дверь на замок, он покинул комнату, рассчитывая, что пройдет несколько часов, прежде чем его пленники смогут выплюнуть кляпы и поднять домочадцев своими криками.
Двигаясь по слабо освещенным коридорам, как черное привидение, Гордон спустился по лестнице и вышел в прихожую. Чернокожий раб, свесив голову на широкую грудь, сидел на полу у последней ступеньки; его храп разносился по всему дому. Он не видел и не слышал, как мимо него промелькнула черная тень. Гордон осторожно снял задвижку на двери и выскользнул в сад. Широкие листья деревьев и нежные лепестки цветов недвижно застыли под светом звезд. В городе стояла тишина. Люди рано скрылись за закрытыми на запоры дверьми. Лишь бездомные бродяги слонялись по улицам, да рыскали патрули, продолжавшие искать Аль-Борака.