Кровь боярина Кучки
Шрифт:
– Нам, старцам, каравай на сыворотке, а вам, отроку с отроковицей, - молочный, в масле да в меду…
– Люблю кислощи!
– пел тенором Соловей, отхлёбывая из кружки.
– На нашей уличе Людогощей знатный кислошник Цкунка Исаев! Я ему в месяч рубль даю, чтобы мне кислощи приносил исправно.
– А Родислав сказал, - обратилась Улита к Соловью, - что ты изрядный видок, далеко в будущее заглядываешь.
Богомил, смутясь, не поторопился с ответом. За него ответил Букал:
– Я хоть и не далеко гляжу, близкое твоё предреку…
Улита
– Почивать ты скоро пойдёшь, - возвестил Букал.
– Я на повети медвежью шкуру постлал. Дышится там легко, сено молодое, душистое… Пусть приснятся тебе батюшка, боярин Степан, да братец Яким. Небось сбились с ног, свою ненагляду ищучи.
Все встали из-за стола. Улита поискала глазами икону и не нашла. Привычно перекрестилась в пустой красный угол.
Выйдя на зады избы, где была лестница на поветь, гостья внезапно остановила взгляд на лесной опушке.
– Кто это там?
В подберезье чернел саженный кузнец, казавшийся ещё выше оттого, что стоял на широком пне. Правой рукой он поднимал молот, в левой держал железную полосу. Перед ним была чёрная наковальня с обгоревшими костями.
– Это наш бог Сварог, - смущённо пояснил Род, - Покровитель ремесла…
– А почему кости на наковальне?
– испуганно недоумевала Улита.
– Это каменный жертвенник. Букал на рассвете ягнёнка на нём заклал, чтобы я вернулся подобру-поздорову.
Улита - чего уж он никак не мог ожидать - заплакала.
– Опять ты рюмишь!
– расстроился Род.
– Как же мне не рюмить?
– всхлипывала она.
– Я попала в вертеп язычников!
Он помог девушке взобраться по лестнице на поветь.
– Не уходи, - попросила Улита.
– Я побоюсь заснуть близко от чёрного кузнеца.
Пришлось присесть рядом. Она крепко держала его руку, уже прикрыв глаза. Златовласая овечка на бурой медвежьей шкуре…
– Ты должен креститься, - сонно вымолвила Улита.
– Иначе какой меж нами посяг? Не сможешь стать моим мужем…
Когда она глубоко заснула, Род осторожно спустился с повети. Старики сидели за столом. Он развернул Улитин лепест с волшебным зельем.
– Вот… в самую планощь оба разом нашли…
Букал мудрым глазом определил:
– Разрыв-трава!
Богомил восторженно восклицал:
– Она!.. Она!..
– Скажи, всем ли приносит счастье разрыв-трава?
– задумавшись, обратился к нему Букал.
– Цего не знаю, того не знаю, - отнекнулся Соловей.
– Будем оба просить Сварога, чтобы ей и ему помог, - сказал один старый волхв другому.
Юноша залез на полати и крепко заснул…
Низкое солнце окрасило багрянцем оконный пузырь, когда Род проснулся. Тихий разговор внизу у стола слышался на полатях явственно.
– Цто теперь станешь делать?
– спрашивал Богомил.
– Поменяю своё обиталище, - ответил Букал, - Расчищу новцо за Куньим мхом, все туда перенесу. Мужики из Олешья помогут. Улита, как пить дать, отцу расскажет о нас. Сама кметей [26]
[26] КМЕТИ - воины, дружинники.
– Меняются времена!
– вздохнул Соловей, - Предок его Вятко, как и древний вождь вятицей Ходота, верен был нашим исконным богам. А потомок Стефан Иваныц - поди ж ты!
– гонит нас, аки лев. А ведь и он, и его Улита, как и ты с Родиславом, - вятици!
– Родислав не вятич, - вставил Букал.
– Ах, прости, из памяти вон, - спохватился Богомил, - Родинька не твой, он мой земляцёк. Хо-хо-хо…
Юноша вздрогнул и не поверил ушам. Вот так поворот разговора! Всегда считал себя как сын Букала природным вятичем, и вот поди ж ты! Решив, что неправильно понял сказанное и при случае разъяснит недоразумение, Род спустился с полатей.
Букал посмотрел на него сочувственно. Соловей тяжело вздохнул.
– Молили мы бога Сварога, чтобы беда, которую ты нашёл и принёс, покинула тебя, - мрачно сказал Букал, - Сварог наши мольбы отверг. Жертвенные кости сказали, что беда хотя и уйдёт, да не минет. Ты сам устремишься к ней на терзанья и муки. И умрёшь страшной, позорной смертью.
Род невозмутимо выслушал это чёрное пророчество. В хижине воцарилась вязкая тишина.
– Что мне вам сказать, и тебе, отец, и тебе, учитель?
– наконец поднял голову юноша.
– В таких случаях народ говорит одно: чему быть, того не миновать.
– Помозибо на добром слове, - поблагодарила она стариков по-христиански. Хотя им ближе было не современное «помози, Бог» («помозибо») или «спаси Бог» («спасибо»), а древнее «благодарствую».
Девушка задержалась глазами на мрачном Роде.
– Ты плохо спал…
– Круцина его гнетёт, - пояснил Соловей.
– Завтра расставаться со своей ладой…
Улита, сразу закаменев лицом, подозрительно оглядела стариков и с вызовом обратилась к юноше:
– Как тебе это любится? Совет старейшин все за нас решил!
Букал поднялся из-за стола, отечески улыбаясь, подошёл к гостье.
– Волга тычет наполдни, Двина - на полунощье. Каждый идёт своею дорогой, милая. Завтра Богомил Соловей едет через Красные села в Новгород. У него с тобою попутье.
Улита выскочила из избы и побежала к болоту. Богомил с несвойственной его возрасту прытью заторопился следом.
– Отчаянная!- покачал головой Букал.
– Да… толку-то!
– Почему ты сказал Соловью, будто я не вятич?
– не выдержал Род.
– Ты не вятич, - повторил Букал, - Вот гостью проводим, все тебе открою. Пришла пора. Потерпи. Не тот час. Трудный долгий разговор.