Кровь цветов
Шрифт:
Матушка нахмурилась, в ее глазах я увидела беспомощность.
— Я дам ответ через несколько дней, — наконец сказала она.
— Только не заставляй его слишком долго ждать, — предупредила Гордийе.
— И не говорите никому ни слова о предложении, — добавил Гостахам. — Мы хотели бы сохранить это в тайне, даже если Ферейдун женится на твоей дочери.
— Почему? — спросила я.
Гордийе отвела глаза.
— Это совершенно законно, — ответила она.
Затем наступила длинная, неловкая пауза, пока Гостахам прочищал горло. Матушка наблюдала за ним,
— Семьи, подобные нашей, не хотели бы выносить наружу события такого рода, — наконец сказал он.
Но меня заботило совершенно другое — словно соль жгла под кожей.
— А как же мое обучение? — спросила я. — Гостахам ведь все еще учит меня.
Первый раз за все утро Гостахам выглядел довольным, будто я и вправду была дитя его сердца.
— Что бы ни решила твоя матушка, я буду продолжать учить тебя столько времени, сколько захочешь, — сказал он.
Казалось, луч света протянулся от его сердца к моему.
— Я хочу продолжать обучение, — ответила я. — Но что если мне придется уехать далеко?
— Пока Ферейдун не предложит дом, ты останешься здесь, — сказала Гордийе.
— Запретит ли он ей показываться перед незнакомыми?
— Ферейдун богат, но он не из знатной семьи Исфахана, — ответила Гордийе. — Единственная женщина, от которой он потребует этого, — его постоянная жена. Она повернулась ко мне.
— Не беспокойся. Думаю, его не интересует, что ты делаешь в течение дня.
После этого разговора я вернулась в нашу комнатку, ничего не видя перед собой, затем поднялась на крышу проверить белье, хотя его там не было, спустилась к кухарке и спросила, не нужна ли ей помощь. Я нарезала лук, но затем нечаянно вывалила миску с очищенным пажитником на пол. Меня выставили из кухни, велев больше не возвращаться.
Я ничего не имела против Ферейдуна, хотя он не был красив, как Искандар, но он был высок, хорошо сложен и от него притягательно пахло лошадьми. Но я надеялась получить от сватающегося иное предложение. Если Ферейдун желал меня, почему не предложил мне выйти за него замуж? Если ему нужна женщина знатных кровей, чтобы продолжить род, почему бы не жениться сначала на знатной девушке, а потом сделать меня второй женой?
Теперь, когда я знала, что моя судьба может измениться в одночасье, повседневные труды казались особо невыносимыми. Если я выйду замуж, то навечно расстанусь с девственностью и смогу рожать детей. Я преображусь навсегда. Мне представились дни нег и ночи любви, чаши сластей и фиников, живот, грузнеющий плотью. Но что, если через три месяца я перестану быть замужней? Вряд ли я успею даже располнеть.
Хотелось пойти к Нахид и посоветоваться с ней и ее матерью. Но Гостахам приказал нам держать все в секрете. Если через три месяца сигэ не кончится беременностью, в моих интересах молчать о предложении. Все это казалось странным, ведь свадьбы, которые мне доводилось видеть, отмечались радостно и шумно. К чему теперь эта таинственность?
— Дочь моя, — сказала мне матушка, когда мы встретились вечером, — что ты думаешь обо всем этом?
Под
Я положила подушку ей под ноги, когда она вытянулась на постели.
— Вы с баба всегда говорили, что выдадите меня за хорошего человека. Как Ферейдун может быть таким, если я нужна ему лишь на несколько месяцев?
Матушка вздохнула:
— По всему, что мы слышали, можно считать, что у него прекрасная репутация. Нет причин думать иначе.
— Кажется, он хочет дешево купить меня, — сказала я, — вы с баба наставляли меня ожидать лучшего.
Она взяла меня за руки.
— Мы не можем позволить себе тех надежд, что прежде, — сказал она. — Это предложение больше, чем то, что я считала возможным.
— Что еще возможно?
— Ничего, — сумрачно ответила матушка. — Гордийе права. Чего еще могут ожидать две бедные женщины?
Я поправила белую ткань, закрывавшую голову, и снова взяла матушку за теплые руки.
— Будь это мое решение, я бы отказала. Кроме того, Хадж Али предсказывал, что браки, заключенные в этом году, будут полны страстей и ссор.
— Это не твое решение, — стальным голосом произнесла она, отдернув руки.
— Я имею право сказать мулле «нет», если не соглашусь! — со злостью возразила я, вспомнив, что однажды сказала мне Голи.
— Если сделаешь это, навсегда станешь чужой для семьи, которая включает и меня.
Мое сердце похолодело от ее слов.
— Значит, ты выдашь меня за Ферейдуна против моей воли?
— Наше положение в этом доме непрочно, — ответила она.
— Прости… — раскаялась я, поняв, насколько виновата.
— Потому я и прошу не быть безрассудной, когда такое происходит в твоей жизни первый раз, — сказала она уже мягче. — Это решение было бы лучшим для твоих родственников, которые всем сердцем болеют за твои интересы.
Малейшее упоминание о моей ошибке вызывало во мне желание спрятать лицо от стыда. Сорвавшись однажды, я хотела доказать, что смогла научиться на своих промахах.
— Чашм, — смиренно произнесла я слово подчинения, которым солдаты отвечают командирам. — Я склоняюсь перед твоей волей.
И я склонила голову к распухшим ногам матери, готовая сделать все, о чем она меня попросит.
Следующим утром матушка дала свое согласие. Написав письмо Ферейдуну, Гостахам поздравил нас, хотя и без особой радости. Почти сразу пришел ответ: Ферейдун предлагал узаконить союз завтра, в первый день Рамадана.
Мы встали этим утром поздно, так как пост должен был соблюдаться до сумерек. Матушка помогла кухарке нарезать овощи и поджарить мясо, пока я выбирала жуков и камешки из риса, перед тем как промыть его. Даже это простое занятие, казалось, отняло у меня больше времени, чем обычно, потому что я была голодна, а в горле пересохло. Пока я работала, мои мысли вились вокруг Ферейдуна. Последний раз я видела его несколько месяцев назад, как же он выглядит сейчас; не пожалею ли я о решении матери?