Кровь драконов
Шрифт:
Нет, чем искать взглядом недовольных, лучше любоваться парадом и размышлять о хорошем. Каждый год что-нибудь придумывают, иначе даже самый грандиозный парад приестся… Кстати, о еде. То есть, некстати, но гораздо актуальнее и не в пример приятнее. После парада объявлено бесплатное угощение для всех желающих, чтобы люди могли спокойно перекусить прежде, чем начнется заключительный этап Праздника, церемония прощания, и Огонь погаснет до следующей весны. Я не большой любитель массовых едалищ, но отсутствие завтрака сказывается и, пожалуй,
Одиночный дракон закончил выделывать перехватывающие дух кульбиты в воздухе и пошел на снижение. Джеанна, задумчиво наблюдавшая за его полетом, произнесла:
— Между прочим, парнишке, что ведет сейчас дракона, неделю назад исполнилось девять лет.
— Это Токр? — Я проводил взглядом крылатый силуэт, описывающий круг почета вокруг холма. Люди, стоявшие на нам запрыгали, махая руками и что-то радостно вопя. Их там было так много, что холм казался накрытым разноцветным покрывалом.
— Именно, — подтвердила Джеанна. — Говорят, что он прирожденный… Смотри!! — Она вскрикнула так, что голос ее зазвенел и сорвался.
Дракон Токра набирал высоту, чтобы присоединиться к остальным, когда откуда-то снизу в стремительной и хищной атаке вылетело узкое, почти неразличимое, остроклювое тельце стрелы. Ей понадобилось лишь несколько мгновений, чтобы найти свою цель и нырнуть под развернутое крыло дракона, впиваясь в его, быть может, не существующее сердце. Неправдоподобно долгий миг ничего не происходило. Мир замер. Дракон словно завис в клейком воздухе, распластав причудливые крылья. Люди застыли. Миг тянулся, тянулся, тянулся на вдохе…
… Дракона нельзя пронзить стрелой. Но убить его можно. А во что вещественное обратится жадное желание убивать: в стрелу, в копье, в сгусток огня — не столь важно…
Выдох, и все кончилось. Гигантские крылья словно надломились. Дракон судорожно выгнулся, пытаясь свернуться в немыслимое кольцо, и стал падать. Быстро и тяжело, как настоящий. А стоявшие внизу разноцветные люди бросились врассыпную. Над полем пронесся отчаянный всеобщий стон. Кто-то закричал нечленораздельно, и…
… Стало иначе.
Мир словно захлестнуло тяжкой волной. Померкло солнце, заслоненное сотнями распахнутых крыльев. На землю решительно и неотвратимо наползала тень. Отчего-то мне казалось, что небо стало твердым и мерзлым, будто лед, и драконьи крылья вот-вот разобьют его; вниз посыплются смертоносные осколки, еще сохраняющие сверкание внезапно проступивших звезд. Эти осколки, наконец, искрошат отвратительных маленьких насекомых, ползающих по земле. Они посмели отнять жизнь дракона. Они сделали это открыто и нагло. Они заслуживают только смерть. Общую. Одну на всех. Настало время. Чаша гнева переполнена…
Проклятая черная страшная амеба вырвалась из плена. Из-за незримого Рубежа, из прорех треснувшего неба на землю полилась зловещая мгла. Несущие гибель щупальца рвали непрочную сеть, сплетенную за века усилиями людей и драконов,
Слепая, черно-красная, бешеная, плотная и горькая пелена захлестнула все и вся. И смерть, сотканная из Тьмы, из ненависти человеческой и нечеловеческой расползалась вокруг стремительно и неминуемо, как ползет жидкий, липкий масляный огонь, который не затушить, ни стряхнуть.
И день стал ночью, полной страшных теней…
… Кто-то тряс меня изо всех сил, и знакомый голос изрыгал черные ругательства. Я с трудом разлепил веки и тут же зажмурился от света ослепительного, высоко стоящего солнца и резкой боли, которой наполнилась моя гулящая голова.
— Да очнись же!!!
Я очнулся. Ошалело повел глазами, обнаруживая, что, казавшийся разнесенным вдребезги, мир вокруг пока еще цел, но что-то неотвратимо переменилось в нем. Тяжесть, что я чувствовал, была не только моей. Она была общей. Вселенная полнилась ненавистью — лютой, нечеловеческой, ледяной. Ненавистью драконов.
Бледный как известь Вевур вглядывался мне в лицо.
— Слышишь меня? Благой Хранитель… Сработало…
Я озирался и не мог узнать места, где нахожусь, так все переменилось. Все вокруг было перевернуто, изрыто и разбросано. Холм, где еще недавно находилось множество людей, сейчас был пуст и черен. Увидев его таким, я решил, что глаза обманывают меня, но холм и впрямь стал черным, как сажа.
— Они испепелили его, — неожиданно произнес Вевур.
— Кто? — хрипло переспросил я. Глотка саднила, словно я непрерывно кричал несколько часов.
— Ничего не осталось ни от мерзавца, что сотворил это. Ни от тех, кто случайно оказался поблизости. Они бежали, но кое-кто не успел… — негромко продолжил Вевур.
— Кто? — повторил я.
Он поднял на меня больные глаза, заметно припорошенные пеплом по векам. И снова заговорил:
— Кто подозревал, что можно убить дракона так откровенно… От него не осталось ничего, словно и не было. А парнишка, его всадник, все еще лежит там. Огонь не тронул тело… Хотя это и не огонь вовсе…
— Почему огонь? — тупо размышлял я. Почему столько огня, ведь драконы не изрыгают пламя? Или в уничтожающий жар обращается ярость драконов? Разве любая война — это не, прежде всего, абстрактная ненависть, обращенная в реальный огонь?
— Что… что тут произошло?..
— Мир сошел с ума. Как и прогнозировалось… Это еще ничего. Дальше будет хуже. Люди, сейчас напуганы до полусмерти, разбежались и отсиживаются по домам. Драконы еще слишком полны своей неутоленной местью… Пройдет немного времени и все придут в себя. Люди осознают, что драконов убить можно так же легко, как своих собратьев. Табу снято. Для обеих сторон. Потому что и драконы перешагнули черту…