Кровь драконов
Шрифт:
«Наши предки искали гармонию во всем. В мире полном хаоса они первым делом попытались создать для себя островки покоя и умиротворения и построили Святилища. Даже простой человек, заглянув туда, испытывает подсознательную радость и отдохновение, вряд ли догадываясь о его истинных причинах. А ведь все дело в гармонии. В том, что каждый камень Святилищ положен особым образом. Каждая линия перекрытий строга и точно выверена. Каждый рисунок выполнен особой техникой и содержит особый сюжет. Каждая строка текста ритмична и осмысленна. Каждый звук музыкален. Лишь инженер или математик отметит логику обводов купола или сложность мозаики. Лишь художник узрит точнейшее изящество росписей. Лишь астроном или мореход оценит параллели между якобы случайными значками внутри здания и звездными дорогами над ним. Лишь музыкант услышит безупречность мелодики, а поэт — ритмику слов…
Только обладатель любого таланта сможет найти здесь для себя что-то свое — архитектор, врач, полководец, садовод… Но каждый, кто считает себя бесталанным, может прийти сюда и понять, что способность ощущать гармонию — это и есть признак дара. И дар такой есть в любом из нас.
А среди людей не зря ходит поверье, что в каждом Святилище есть лишь одна точка, разместившись в которой любой человек способен достичь просветления. Нужно лишь захотеть ее найти…»
Центральный Архив. Особое хранение.
Место обнаружения — точно не выяснено, случайная находка в подземельях под Городом.
Предмет — книга неизвестного автора. Без названия. Язык не расшифрован. Присутствующие на страницах иллюстрации позволяют предположить естественнонаучное содержание труда. Скорее всего рабочий дневник. Под обложкой найдено письмо. Автор письма также не установлен.
(Современное предупреждение, приложенное к футляру, где содержится письмо: «Любые сенсационные, спекулятивные и эмоциональные предположения об авторстве просьба обосновывать и внятно доказывать!»)
«Простите меня те, кто читает эти строки. Я виноват перед вами, кто бы вы ни были. Хотя, если вы способны прочесть это послание, возможно, у меня еще есть надежда на прощение и понимание. Значит, не все пропало…
Мне кажется, я совершил ошибку. Как водится из благих намерений. Или, может быть, не одну.
Возможно то, что мы привели в этот девственный и прекрасный мир людей — уже было неверным шагом. Но мы хотели спасти тех, кто должен быть спасен. Мы привели сюда самых уязвимых, самых гениальных, самых уникальных, чтобы они могли построить себе ту жизнь, которую они заслуживают. К которой они всегда стремились там, у себя на родине, но не могли преодолеть косность, злобу, темноту окружения. Что ж, здесь будут жить только они, и они будут свободны строить мир таким, каким хочется им… Ведь каждый из них сам по себе умен и талантлив. Значит, ничего дурного они создавать не станут…
Похоже, это было заблуждение. Прошло много времени, достаточно, чтобы успеть возгордиться новым обществом, но потом… Потом все снова свернуло на привычное русло. Почему? Думаю, я знаю ответ, как знаете его и вы.
Тогда я совершил вторую, уже самостоятельную, страшную ошибку. Я воспользовался странностью этого мира, где реальность и ирреальность зыбки и податливы. Я решил, что могу свести их воедино, чтобы дать моим подопечным ощутимое и явное преимущество перед другими.
Знаете, вы наверное не раз слыхали выражения, что слово может вести за собой и убивать, что перо — разит, что музыка преображает, что гений способен сиять, как солнце — светя и обжигая, и как солнце может рождать жизнь и испепелять ее… Так почему бы — подумал я — не придать этому процессу реальность. Плоть. Сущность. Почему бы не заставить дар человека защищать и хранить его. Чтобы он мог уберечь своего носителя от бездарей и агрессивной серости, которая всегда сильнее, многочисленнее, неистребимее, чем любой талант.
Я хотел дать им великую силу хранить свой дар. Не эфемерную. Настоящую.
И я сомкнул две стороны нашего мира — реальную и ирреальную. Стянул грубо, безжалостно, через край…
…Теперь, мне слишком много лет. Не знаю почему я прожил так долго. Гораздо дольше, чем любой человек, чем целые поколения. Многие считают, что я уже и не человек вовсе. Может, так оно и есть. Неважно, все равно настало время уйти и мне. И потому я прошу прощения у всех вас, кто выжил…
Я захватил только начало новой эпохи. Я успел увидеть многое из того, что восхитило меня и на долю мгновения дало шанс вообразить, что я был прав… Но лишь на долю мгновения.
Я выпустил в этом мир страшное. Не то, что порождено сплавом двух реальностей. А то, что порождено в сердцах людей. То, что они приносят вновь и вновь в этот мир, вне зависимости от того, каким даром, какой судьбой, какой жизнью обладают. Я обнажил это невольно… И противостояние стало еще безжалостней.
Мне надо было давно это осознать — не в силе дара дело. Не в том, что и как он способен принести в этот мир. А том, что способен и захочет принять мир вокруг него. Что захотят сами люди.
Все снова идет по той же смутной дороге. Почему? Думаю, мы вновь все знаем ответ.
Я не могу набраться смелости и разрушить то, что сотворено мной. Может, где-то в глубине души я все еще надеюсь, что окажусь прав, и мир станет идеальным. А может, я просто стар и слаб. Поэтому я оставляю Ключ для тех, кто однажды решит покончить с придуманной мной иллюзией.
Простите меня! Я хотел дать вам свободу…»
«…Сегодня вашему вниманию я предлагаю весьма любопытное изображение, обнаруженное несколько лет назад в архиве одного почтенного семейства.
Думаю, вам всем хорошо понятна страсть наших сограждан к хранению вещей давних и удивительных. Редко можно найти дом в любом поселении, где вам с гордостью, а где-то даже с благоговением не продемонстрируют семейный архив, сундучок с прабабушкиными сокровищами, кладовую, полную предметов странных и загадочных, а случается, иные энтузиасты оборудуют целые домашние музеи.
Такая тяга к сохранению традиций похвальна. Красота, самобытность и уникальность этих вещей достойна того, чтобы ее берегли и демонстрировали современникам. Однако по-настоящему интересные находки случаются нечасто. И еще реже встречаются предметы, относящиеся к эпохам темным и давним. Тогда и традиции были иные и представления о красоте отличались от сегодняшних. Тем любопытнее взглянуть на них сейчас.
Итак, что мы видим? Небольшое, длиной в полторы ладони, высотой в ладонь плотная пластинка из неизвестного материала, изображающая некое архитектурное сооружение. Экспертам-реставраторам из Звеницара до сих пор точно неизвестно, каким именно способом было сделано это изображение. Наиболее вероятное предположение, что это так называемый «слепок с реальности», которые часто делали наши предки в незапамятные времена. Методика изготовления этих «слепков», как известно, нами до сих пор не разгадана, однако наиболее близко ее можно отнести к попыткам некоторых сегодняшних исследователей делать изображения с помощью хлористого серебра и прочих химических соединений (да простят меня специалисты за невежество в данной области). В отличии от современных поделок, старинные «слепки» при определенных условиях хранения могут оставаться неизменными веками.
Таким образом данную пластинку можно бестрепетно отнести к временам древним и, соответственно, внимательно изучив изображение, можно составить примерное представление о вкусах, царивших в те времена. О! Не зря их относят к темным…
На «слепке» изображено некое, чудовищно многоэтажное здание из камня и, предположительно, стекла.
Что подвигло неведомого наблюдателя запечатлеть именно здание? Возможно, оно было ему родным? Или там проживал некто близкий для него? Хотя сам факт того, что кто-то мог «проживать» в подобном сооружении кажется невероятным. Очень может быть, что предназначение здания было совсем иным, но мы не станем тратить время на догадки. Чем бы оно ни было, нас сейчас интересует только эстетическая ценность данного сооружения…
Вы можете сказать, что это не совсем справедливо — делать выводы об эстетическом пристрастии давно ушедших людей, руководствуясь лишь случайным изображением архитектурного монстра неясного предназначения. Но подумайте на досуге: а способны ли вы сами сейчас придумать нечто похожее? Способен ли ваш разум, привыкший мыслить определенными категориями и оперировать определенными понятиями о красоте, привести вас к подобному архитектурному решению?
Что вы видите? Простое прямоугольное строение, унылое, приземленное, без проблеска творческого подхода, без
О, нет! Здесь нет и следа благородного минимализма, коим славится величайший художник Природа. Минимализм требует щедрости и изысканности мышления, и не всякий понимающий художник решается следовать таким путем. В нашем же случае речь идет о примитивизме и грубости. Взгляните внимательнее — эти простые решения фасада, эти очевидные линии крыши, незамысловатые очертания окон и дверей, неинтересный общий вид — скучно, банально, серо. Даже глиняные хижины, сооруженные дикарями-островитянами, выглядят изумительно живыми и нарядными рядом с этим уродливым параллелепипедом из камня…
Мой давний оппонент из Центра Архитектуры Витай Зимород часто утверждает, что я излишне резок в своих оценках и тяготею к эклектичности и оттого простые архитектурные решения вызывают у меня разлитие желчи. Так вот смею напомнить уважаемому господину Зимороду, что разлитие желчи у меня вызывает не простые, а простенькие архитектурные решения. Чувствуете различие?..»
«… Как можно убить дракона? Заставить его НЕ БЫТЬ? Так же, как заставить его БЫТЬ.
Вы, наверное, не раз встречали людей, которые вообще не видят драконов. Это, между прочим, редкость, хотя считается иначе. На самом деле большинство людей видят или хотя бы чувствуют присутствие дракона. В каждом из нас есть хоть капля отравленной крови, позволяющей нам видеть незримое, слышать несуществующее, познавать неведомое.
Но случаются и исключения. Логично предположить, что если есть те, кто создает драконов, то найдутся и те, кто НЕ СОЗДАЕТ их. Или уничтожает существующих…
Как бы это попроще объяснить. Есть люди несколько иного склада… Негибкие, недалекие, просто не способные постичь чего-то надреального. Знаете, иногда случается такое — допустим, в храме, среди взволнованных, восхищенных, очарованных людей найдется кто-то откровенно зевающий, уныло плетущийся за всеми, равнодушный. Он просто ничего особенного не видит. Ему безразлично. Он такой сам по себе, то ли от природы, то ли как результат неудачного воспитания. Из таких людей легко сделать тех, кто станет жечь книги, уничтожать изобретения или убивать себе подобных, если они отличаются от его представлений об обычном.
Только не путайте, это совсем не те люди, кто видит, допустим, в тех же книгах угрозу. Совсем напротив, такие люди знакомы с надреальным, и они способны оценить его власть, бояться его или не желать его прихода.
В нашем случае речь идет о тех, кто безразличен и равнодушен. Им все равно».
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Несколько дней до Праздника
Какая же она огромная…
Это не Стена Мрака, это целая вселенная тьмы вливается в наш мир. Чудовищная амеба, ощупывающая пространство вокруг себя липкими ложноножками. Распухает, растет, ширится… С каждым днем. Рвет призрачную золотую сеть, сплетенную усилиями поколений всадников и драконов…
Стена Мрака — сущность необъяснимая и непостижимая, как многое в нашем мире. Никому еще не удавалось добраться до нее, хотя все знают о ее существовании. Говорят тот, кто совершал страшные преступления, после смерти вольется в эту мерзостную сущность, станет ее частью…
Только драконам и их всадникам позволено видеть ее при жизни. Наблюдать, как она неотвратимо увеличивается. Чувствовать смертоносное дыхание постоянно… Сомнительная привилегия.
Как-то зимой, будучи в подозрительно благодушном для него настроении, Закир затронул эту тему. Ссылаясь на какие-то давние источники, уцелевшие с древнейших времен, он утверждал, что Стены этой и в самом деле не существует, как таковой, ибо она ирреальна и необъяснима с точки зрения физики и обычного здравого смысла. Но при этом Стена все же существует, раз ее видят Птенцы. Как существуют драконы, троллины и лесная нежить, поскольку наш мир способен овеществлять нереальное, но обладающее силой — ненависть, любовь, страх. Талант. Зло. Наши предки заметили это и сумели вытеснить Зло за некий заслон, не существующий в реальном мире. Для охраны границ плененного зла якобы и был заключен договор между людьми и драконами. Но если заслон лопнет, на землю опустятся самые настоящие темные времена.
Ученый говорил, что эпоха наступит страшная, как в прямом смысле — Тьма, она и есть Тьма, — так и в переносном, обозначающем начало смутного и жесткого времени, когда люди забудут о разуме, доброте и милосердии, озабоченные необходимостью выжить… На это утверждение Вевур, тоже на редкость разговорчивый в тот день, флегматично заметил, что для некоторых обычных, умных людей не обладающих драконами, даже нет необходимости воочию убеждаться в существовании Стены Мрака, ведь они и так знают, что с гибелью всех талантливых, способных, неглупых представителей рода человеческого неизбежно воцарится хаос и темные времена. Это очевидно и подтверждено исторической практикой неоднократно. Вспомним хотя бы Смутные годы после Великой войны, когда были сведены под корень почтя все драконы со всадниками, и убиты под горячую руку те, кто хоть в малейшей степени отличался от привычного образа обывателей, а уцелевшие одиночки все равно не могли ничего предпринять. И уже сейчас многие, хоть и не видят своими глазами разрастающуюся Тьму, тем не менее остро чувствуют ее наступление…
А мы видим. Своими глазами. При этом ощущая полное бессилие перед надвигающейся волной.
… Молчит дракон.
Перелив оттенков порубежья и обычный мир распахнулся перед глазами. Мир, где нет следов безобразной кляксы на безудержно голубом небе, Где безмятежно сверкает весеннее солнце. Где землю опушила нежная зелень…
Драконьи крылья напряглись, сдерживая падение, и чуть дрогнули, превращая полет в парение. При желании исполин был способен парить под облаками не хуже степной птицы. Особенно, если ему, как и мне не хотелось домой. Редкое единодушие в нашем настрое.
Четыре крылатых силуэта барражировали пространство немного ниже нас, слишком далеко, чтобы опознать. А еще два дракона над Городом кружили размеренно и монотонно, как заводные. И сезона не прошло, как появились в небе эти постоянно сменяющиеся сторожа, патрулирующие улицы, но все уже привыкли к ним, перестали обращать внимание на их присутствие, смирились. А ведь еще совсем недавно в газетах и на улицах не стихали горячие споры и дебаты на тему — а имеет ли право Гнездо вмешиваться в жизнь Города и так ли уже необходим дополнительный контроль с его стороны, в то время как само Гнездо по-прежнему не позволяет горожанам знать, что происходит в его стенах…
Многое изменилось с осени. Словно с осенними листьями опали добрые, старые времена, и перемены, как обнаженные сучья, коряво расчертили нашу жизнь. Зимой все вроде бы притихло, но не успокоилось и казалось, что под тягостным оцепенением вызревало что-то, вряд ли сулящее добро всем нам…
Впрочем, зима закончилась.
Другие дороги, другие дни…
Ночь закутала черным бархатом вселенную. Укрыла стены древней обители, набросила покрывало на землю, спрятала лес вдалеке… Лишь небо, занесенное темной кисеей, упрямо поблескивало через нее бриллиантовыми гроздьями созвездий. Одно из них, самое яркое, переливалось прямо над головой. Казалось, протяни руки к крупным бусинами, и они сами скользнут тебе в ладони… Но так только казалось. Нет на небесах более далекого и более надменного созвездия, чем созвездие Дракона с тревожным Оком в зенице. Рожденные под его знаком обречены на смуту, терзания, скитания. В их венах течет кровь, навсегда отравленная ядом дракона…