Кровь и лед
Шрифт:
Рутерфорд хмыкнул и кивком указал направо. Один из адъютантов покинул расположение командного штаба и теперь очертя голову скакал по крутому склону горы. Тропы почти не было, и лошадь все время спотыкалась, чуть не падая, но ловкому наезднику каждый раз удавалось взять ситуацию под контроль буквально в последнюю секунду и продолжать безумный спуск.
— Я знаю только одного человека, который может так управляться с лошадью, — сказал сержант Хэтч со своего седла.
— И кто же это, интересно? — спросил Рутерфорд.
— Капитан Нолан, разумеется, — опередил Синклер сержанта.
Тот самый капитан Нолан,
Всадник мчал во весь опор — из-под копыт вылетали камни, песок, пыль, — но когда он оказался на равнине, то стал пришпоривать лошадь еще сильнее. Лорд Лукан, в шлеме с белым оперением, поскакал Нолану навстречу и осадил лошадь в десяти ярдах от Синклера, между плотных рядов легкой и тяжелой кавалерийских бригад, которыми он командовал.
По бокам лошади Нолана пот тек ручьями. Подскочив к лорду Лукану, капитан вытащил из ранца донесение и бесцеремонно сунул ему в руку. Синклер знал о неприязни капитана Нолана к лорду (которую, кстати, разделяло большинство кавалеристов), но его удивило то, в какой грубой манере он вручил депешу. Лукан славился крутым нравом, и подобный выпад в его адрес мог закончиться для Нолана арестом за нарушение субординации.
Лукан, скрежеща от злости зубами, прочитал приказ, затем уставился на Нолана, лошадь которого нетерпеливо приплясывала на месте, и что-то бросил супротив. Синклер не смог разобрать всех слов, однако услышал: «Что атаковать? Какие еще орудия, сэр?»
Синклер и Рутерфорд обменялись недоуменными взглядами. Неужели лорд Лукан — «лорд Зритель» для своих простаивающих войск — снова попытается отвести кавалерию от прямого боевого столкновения?
Нолан что-то требовательно повторил, вскинув голову с копной вьющихся темных волос, и указал на бумагу в руке лорда Лукана. А затем резко ткнул пальцем в сторону русских батарей на окраине Северной долины и выкрикнул так громко, что Синклер расслышал каждое слово:
— Вон там, милорд, ваш противник! И у него ваши орудия!
Синклер ожидал, что лорд Лукан впадет в бешенство от непочтительного обращения и отдаст приказ арестовать капитана Нолана прямо на месте, но тот лишь пожал плечами, развернул лошадь и поскакал совещаться с ненавистным ему лордом Кардиганом. Что бы ни было написано в донесении, это оказалось настолько важным, что он не осмелился отмахнуться от него или принять решение единолично.
После нескольких напряженных минут обсуждения лорд Кардиган отдал честь, после чего подскочил к уланам и приказал бригаде быстро выстроиться в две линии. Первую сформировали 17-й уланский, 11-й гусарский и 13-й легкий драгунский полки, а во вторую поставили 4-й легкий драгунский полк и большую часть гусарского 8-го полка. Тяжелую кавалерийскую бригаду отправили в самый конец, а конную артиллерию, которая по-хорошему должна была поддерживать атаку с тыла, вообще не стали задействовать. Вероятно, из-за того, что долина перед ними была частично изрыта канавами и, следовательно, продвигаться по ней было трудно.
По прикидкам Синклера, Северная долина, в которую в данный момент выступала кавалерия, в длину была милю с четвертью, а в ширину не составляла и мили. Она представляла собой совершенно ровное поле, лишенное каких-либо укрытий, по трем сторонам которого на холмах располагались русские войска. На севере на Федюкинских
Впервые в жизни Синклер по-настоящему почувствовал близость смерти. Ощущение это не сопровождалось дрожью или порывом броситься в бегство, а лишь снизошло на него как непреложный суровый факт. До нынешнего момента, невзирая на то что многие солдаты полегли в канавах на обочинах, сраженные холерой, лихорадкой или пулями снайперов в горах, он почему-то верил в собственную неуязвимость. Казалось, смерть обходит его стороной. Но теперь, когда они были зажаты, как в тисках, с трех сторон в Северной долине, Синклер уже не питал иллюзий на сей счет.
Он скакал в первой линии вместе с Рутерфордом по левую руку и молодым парнем по имени Оуэнс по правую. Сержанта Хэтча поставили во вторую линию.
— Ставлю пять фунтов, что доберусь до артиллерийской батареи первым! — крикнул Синклер Рутерфорду.
— Принимается, — ответил капитан. — Только есть ли у тебя пять фунтов?
Синклер засмеялся, а Оуэнс, услышав разговор, натянул вымученную улыбку. Кожа на узком лице юноши со скошенным подбородком была бледной, как молочная сыворотка, а рука, которой он держал пику, дрожала как осиновый лист.
Зазвучал горн, и все кавалеристы умолкли. Лорд Кардиган, который опережал мчащиеся шеренги на несколько корпусов, выхватил саблю и поднял ее высоко над головой. Тихим голосом, который тем не менее услышали все, он произнес:
— Вперед, бригада.
Звук горна смолк, и спустилась странная, почти сверхъестественная тишина, которая, кажется, накрыла собой всю долину. Кавалерия мчалась вперед, ощетинившись острыми пиками, но с высот не прозвучало ни единого выстрела, не выпалила ни одна пушка, и даже легкий ветерок не колыхал невысокую траву. Синклер слышал лишь поскрипывание кожаных седел да позвякивание шпор. Кажется, весь мир затаил дыхание в ожидании спектакля, который вот-вот должен был разыграться.
Лейтенант пока придерживал вожжи свободно, но понимал, что вскоре наступит время, когда придется ухватиться за них изо всех сил и под градом снарядов править Аяксом железной рукой. Конь с гордо поднятой головой шумно втягивал ноздрями чистый воздух, наслаждаясь возможностью с ветерком промахнуть по ровной утрамбованной земле. Синклер старался смотреть только вперед, на щеголеватую фигуру лорда Кардигана. Тот восседал в седле идеально прямо и в кои-то веки предстал в отороченном золотыми галунами мундире, изменив привычке держать его просто переброшенным через плечо. За все время Кардиган не обернулся на своих солдат ни разу. Что бы там Синклер и другие солдаты ни думали о лорде в целом, как бы ни посмеивались над пристрастием к пышности нарядов и фанатичной преданностью букве устава, сегодня он стал для них главной вдохновляющей фигурой.