Кровь и Пламя
Шрифт:
А потом случилось три десятка лет тёмных времён…
И вот сейчас, уже постаревший мракоборец снова находится здесь и ждал, что сегодня в этом зале будут звучать совсем иные речи, чем тридцать лет тому назад. У Виктора жутко чесалась шея, на которую была наложена повязка, а голова немного кружилась от бессонной ночи и ранения на горе Броккен, но всё же он был полон ожидания, словно юноша перед свиданием.
— Виктор, примеряешь под себя трибуну? — голос Августы фон Вальдбург звучал насмешливо, но улыбалась эта женщина совсем беззлобно. Она неспеша спускалась по лестнице амфитеатра вниз, к Шваницу, всё также, как и всегда спокойная в своём чёрном
— Мне она не нужна, я спокойно себя чувствую на своём месте, — улыбнулся в ответ мракоборец.
— Если твой план сыграет, то ты там и останешься, насколько я поняла?
— Если бы это был только мой план, — вздохнул мракоборец, когда Канцлер спустилась к нему.
— Чёртовы восточные техномаги, — расплылась в улыбке Августа, — Даже не думала, что буду надеяться на ваше рвение и преданность.
— В преданности тебе в восточных землях я бы посомневался, — хитро улыбнулся Виктор.
— Ну, в текущих обстоятельствах союзников выбирать не приходится, — она пожала плечами и оглянулась на всё ещё пустующий зал.
— Удержишь Баварию, если мы победим?
— Удержать сейчас не смогу, уж прости, а после вполне, — она вновь повела плечами и посмотрела на Виктора, — Охраны не будет? А если эти любители прусской истории решат взять штурмом наше собрание?
— Русских заметно потрепали, они отказались присылать охрану на само заседание.
— Когда два месяца назад ты уговорил меня пригласить их к нам, то не предупреждал, настолько они своенравные, — усмехнулась Августа.
— Считай это частью плана, — хитро ухмыльнулся Шваниц, — Тем более, чего тебе переживать, ты как фигура не интересуешь наших противников.
— Знаешь, Виктор, это даже немного обидно, — покачала головой женщина, — Но это развязывает руки. Надеюсь, твой новый канцлер не развяжет тут гражданскую войну.
— Мы постараемся этого не допустить, — скромно улыбнулся тот, — Но она ведь уже идёт, уже гибнут люди.
— Некоторых людей ты сам подставляешь под удар, чёртов паук.
— Ты сама попросила сделать Берлин чуть лояльнее.
— Ну, не лишением же голоса на собрании, — Вальдбург скривилась, а потом рассмеялась, — Ладно, меня такой расклад устроил, правда боюсь, что этот твой Хаким пребережёт месть на потом. И не будет у нас здесь схватки турок с нацистами.
— Скорее всего, но ничего не поделаешь, — Виктор поднял взгляд на вершину амфитеатра, где показался мракоборец, кивком поздоровавшись с ним и фрау Канцлером.
— Берлин и Саксония будут отсутствовать, — скривилась Августа, — Так что пусть люди Хайма почувствуют свою силу.
Шваниц согласно кивнул и посмотрел в сторону раскрывшихся дверей зала, куда уже заходили первые делегаты.
— А ты когда мне хотел рассказать, что девочка Мирбах уже у турок? — Августа радушно улыбнулась и кивнула входящим, а после посмотрела на Виктора.
— А я подумал, что тебе уже и не надо, — расплылся в приветственной улыбке тот, не поворачивая голову к Канцлеру.
— Напомни мне, пожалуйста, что будет если я вдруг вашу затею не поддержу?
— Не уверен, что в таком случае ты выйдешь живой из зала заседаний по окончании.
Тем временем делегация земли Шлезвиг-Гольштейн спустилась вниз и расселась по своим местам. Трое магов, две женщины и мужчина, сопровождали Еву Гюнтер, светловолосую дородную женщину в зелёном закрытом платье. Уроженка Любека, она стала делегатом Бундестага только в этом году взамен безвременно ушедшего, а более конкретно говоря, неудачно проведшего эксперимент с драконом
— Виктор, что ты говорил про Гебитен? — Августа провожала взглядом, проходящих на своё место уроженцев Шлезвига и Голштинии, — Может всё-таки следовало всех проверить?
— И показать противнику, что мы в курсе его методов? — удивлённо посмотрел на неё Виктор, — Напомни, пожалуйста, за что тебя сделали канцлером?
— За красивые глаза, — саркастически заметила Вальдбург и повернулась на вновь раскрывшиеся двери.
Внутрь зала прошли два волшебника из Саара. Карл Бюркель, мужчина средних лет в чёрной мантии, учтиво, но холодно, поклонился Августе, что-то сказал своему спутнику и они проследовали на своё место. Бюркель занимал в Бундестаге жёсткую оппозицию фон Вальдбург, сам он происходил из семьи западных немцев, которые в первые послевоенные годы вошли в состав Правительства Западных Земель и в целом были одними из проводников политики, которую на востоке назвали “дегерманизацией”. Кроме введения в обиход множества англосаксонских терминов в магическое искусство, ими был объявлен полный запрет на использование прусских чар, которые фактически приравняли к непростительным. Ну, а в прокатившейся по ФРГ в послевоенные годы охоте на ведьм были обвинены техномаги, которые не привыкли соблюдать Статут о Секретности должным образом, потому зачастую раскрывали маглам свою природу, что и вылилось в подобную истерию и погромы домов волшебников. Потому и сейчас Карл Бюркель совершенно не разделял заигрываний Августы с техномагами, считая их в рамках западной традиции выродками магического рода, которые одновременно позорят и ставят под угрозу всё магическое сообщество одним своим существованием.
— Вот интересно, всех ли успеют наши любители прусской истории обойти? — задумчиво произнесла Канцлер, повернувшись к мракоборцу.
— Есть шанс, что большинство точно, — тот пожал плечами, а потом саркастически добавил, — Товарища Бюркеля точно. Он не любит таких, как адепты Хайма, так, что кушать не может.
— Очень хочу посмотреть на его лицо, если твой план удастся, — злорадно произнесла Августа.
— Когда, а не если, — усмехнулся Виктор и посмотрел наверх амфитеатра, где через двери проходила новая делегация, уже из земли Саксония-Анхальт: молодой маг лет двадцати от роду, Иоахим Гейне, а также две девушки и два мужчины вместе с ним. Они остановились, приветственно поклонились Канцлеру и главе мракоборцев, а после проследовали на своё место.
Гейне был самым юным делегатом Бундестага, а ещё, как говорили о нём злые языки, самым романтически настроенным. Молодой человек искренне верил одновременно в то, что любые противоречия можно решить мирными средствами, и в коммунистические идеалы с их торжеством социальной справедливости. Его родители, оба служившие в Штази, умудрились воспитать молодого идеалиста, и сейчас искренне удивлялись политическим успехам своего сына, который умудрился объединить вокруг себя такую же восторженную молодёжь, которая хоть и состояла из восточных техномагов, но не приемлила применение силы. Именно поэтому сейчас Саксония-Анхальт была второй из восточных земель, кроме Саксонии, кто не собрал свою милицию.