Кровь и Пламя
Шрифт:
Хаким стоял в кожаной куртке, прислонившись к углу дома, а мимо шли люди. Кто-то просто спешил по своим делам, кто-то — уставший домой с работы, а кто-то переходил дорогу и вливался в толпу у мечети.
Возле турка остановилась девушка лет двадцати пяти от роду. Прямые русые волосы были затянуты в тугой узел на затылке. На носу были изящные круглые очки. Она посмотрела снизу вверх на Хакима, потом перевела взгляд на толпу.
— Спустили псов и довольны? — желчно ответил тот, оценивающе поглядев на девушку.
—
— Эмма, давай признаем, мы враги, и ты сейчас позвала меня увидеться именно сюда, только ради торжества?
— Какого торжества? — искренне не поняла девушка, повернув голову к турку, — Там, у мечети куча самых разных людей, и ваших, и наших, и всем одинаково страшно.
— Не всех из них жгли сегодня утром, — бросил в ответ Хаким.
— Ты знаешь, что случилось пару часов назад в Шарите? — после этой фразы мужчина нахмурился и отрицательно покачал головой, — Эти нелюди заявились и туда, вшестером. Что, не знал?
Хаким хмуро глядел сверху вниз на собеседницу. Она горько усмехнулась, он отрицательно покачал головой.
— А там, между прочим, не только наши, взорванные твоими людьми вчера, — Эмма скривилась, — Ещё и твои, вот эти, — она кивнула на толпу через дорогу, — Шарите была нейтральной территорией, и этот нейтралитет эти нелюди нарушили. А ты обвиняешь меня, будто я спустила их с привязи.
— Мы враги, Эмма, — ещё раз произнёс Хаким, — Зачем ты меня позвала?
— Старый хитрый пёс просит тебя ничего не предпринимать, — улыбнулась девушка, — У нас завтра важный день, будет драка за корону.
Турок недоумённо поднял бровь и рассмеялся:
— Ты в своём уме?
— Ну, смотри, — она сделала шаг вплотную к нему, приподнялась на цыпочки и обвила его шею руками, — Эти нелюди завтра явно будут рваться к власти, — она говорила тихим томным голосом, еле-еле дотягиваясь до уха Хакима, — А чтобы вы не спутали нам все карты, пожалуйста, придержи ты своих псов.
Она отстранилась, опустилась с носочков и заглянула очень честными глазами в глаза турка, что у того по телу пробежали мурашки.
— Ну, ты же не откажешь той, кто так похожа на твою сестру? — улыбка Эммы стала чуть-чуть ехидной и торжествующей, но это наваждение мигом развеялось.
— За своих псов не отвечаю, — Хаким дёрнул плечом, ему явно не по-душе был разговор, но он понимал, что ничего с этим поделать не сможет. И не захочет.
— Но я очень надеюсь, что ты поговоришь с ними, — немка мило улыбнулась, — В конце-концов, вдруг я смогу решить твой вопрос без войны.
— Мы враги, Эмма, — поджал губы турок, — Я хочу завоевать твою землю. Всю.
— Не смог завоевать меня, так решил землю бросить мне под ноги? — она хихикнула, снова привстала
— Мы враги, и нет, ты неверно меня поняла.
— Ну, неверно, так наверно, — она сняла очки и посмотрела на свет на стёкла, — В любом случае, предложение старого хитрого пса я передала. А если ты вдруг решишь, что ничего предпринимать не надо, и твои люди завтра устроят уличные бои в Берлине, — она поднесла очки к своему лицу и прикусила дужку, с вызовом взглянув на Хакима, — Турки узнают, что такое немецкая методичность.
— Сколько нужно времени, чтобы умертвить двести тысяч турок? — усмехнулся мужчина, словно вспомнив что-то, что говорили ему раньше.
— Недели две, потом из Берлина приедут и спросят, что за беспорядок мы тут развели? — девушка надела очки обратно, приветливо улыбнулась и направилась дальше по улице.
Хаким же покачал головой, развернулся и пошёл в обратном направлении.
***
(18 августа)
На открытой террасе за столом в плетёных креслах сидели двое мужчин.
Закатное солнце садилось за дальний лес, тени становились с каждой минутой всё длинней и длинней.
— Как хорошо в конце трудового дня посидеть вот так и послушать что-то хорошее, да, Отто? — говоривший прислушался к классической музыке, что раздавалась на террасе и пригубил свой напиток.
Он был одет в белую рубашку, чёрную жилетку и смотрел немигающим взглядом на собеседника сквозь круглые очки.
— Да, герр Хайм, — кивнул Отто и перевёл взгляд на заходящее солнце, — День сегодня был труден.
— Завтра ещё труднее предстоит, ты же, надеюсь, не отправишься в Бундестаг лично?
— Я не ко всем успел зайти, — поморщился немец, похожий на хищную птицу, и отпил свой шнапс.
— Ещё вся ночь впереди, — Густав Хайм внимательно посмотрел на него, — К кому ты успел?
— Дитрих Бовеншульте из Бремена наш, — начал загибать пальцы его собеседник, — Ещё Филипп Тельман из Гамбурга и самый главный, Генрих Гессенский. Но этот уже давненько.
— Четверо осталось, — пожевал губами Ариберт, — Генрих был у них главным в заговоре?
— Они с Притвицем его задумали, да. И они собрали весь запад.
— Как я понимаю, кроме Баварии, Пфальца и Бадена?
— Вальдхаузены колебались, но Альбрехт Баварский оказался очень убедительным, — кивнул Отто своим же словам, — Однако, первый наш шаг будет завтра исполнен легко.
— Восток тоже не будет против Августы, — покачал головой Густав, — Фройляйн Вайцзеккер пропала?
— Конечно, — его собеседник коварно ухмыльнулся, — Она сама пошла на разговор с турками, этого разговора и не пережила, к сожалению. Жаль, никто не узнает, что с ней случилось.