Кровь и туман
Шрифт:
– Я волнуюсь, – говорит Тай. Я вопросительно гляжу на него, и он тут же поясняет: – Хватит ли всем закусок? Нужно было взять что-нибудь с собой!
– Я повторю то же, что сказала в комнате, когда ты первый раз выдвинул эту идею – на месте стражей я бы засомневалась, хорошую ли еду мы принесли и не отравлена ли она. Тебе нужны ложные обвинения? Мне – нет.
– Ты такая параноичка! – Тай всплёскивает руками. – Или нет такого слова? – уточняет он, прищуриваясь. – Параноик женского рода? Ох …
Тай продолжает тараторить, но я сейчас настолько сосредоточена
– Выглядишь спокойно, – заявляет Лука.
Он всё время шагал чуть впереди, а теперь сменяет Тая на месте рядом со мной.
– Зато чувствую себя противоположно, – честно признаюсь я.
Страшно волнуюсь. Меня ждёт проверка на вшивость. Подписать договор и вести себя как подобает политическому деятелю – это одно. Другое дело, показать себя в обстановке торжества и не вызвать при этом у окружающих чувство дискомфорта в твоём присутствии.
Даже папе это не удавалось совмещать в себе две ипостаси. “Свой в доску” для каждого, он забывал, что пряник работает, только когда используется вместе с кнутом.
Наверное, это его и сгубило.
– Хотел сказать тебе спасибо, – тише прежнего произносит Лука.
– За что?
– За то, что дала шанс выбрать: остаться или уйти. Это очень благородный поступок.
– Что ж, – протягиваю я. – Не за что.
Но Лука ещё несколько раз благодарит меня, пока мы идём вдоль центральной улицы, и каждый раз я отвечаю ему тем же:
“не за что”;
“не за что”;
“не за что”.
Это не милость. Не слабость. Я поступила так, потому что из них только Магдалена уже давно потеряла право на второй шанс. Теперь остаётся надеяться, что Руби, Тоня и Лука достаточно умны, чтобы воспользоваться своим по назначению. А если я ошибаюсь… что ж. Тогда, благодаря заключённому договору, я буду не единственная, кто придёт за ними.
В штабе нас встречают как званых гостей. Дмитрий лично берётся проводить стаю туда, где проходит основное пиршество. Я тоже являюсь частью этой процессии, правда, не долго: притормаживаю, чем сбиваю плетущихся за мной оборотней, когда замечаю идущего мимо нас, но в другом направлении, Артура.
Он улыбается мне, приветствует коротким кивком. Я улавливаю приятный запах кремового мыла и вяленой свинины, и пока Дмитрий заводит с кем-то разговор, я отстаю и спускаюсь вслед за Артуром, продолжая при этом держать достаточное расстояние между нами.
Он выходит на задний двор. Я немного жду, затем приоткрываю дверь и выглядываю наружу. Артур следует к крытому небольшому зданию овальной формы, чьи стены напоминают стекло, но при этом непрозрачны и более крепки на вид. Когда Артур проникает внутрь, я выхожу и, стараясь громко не хрустеть снегом под ногами, прокладываю себе тропинку по уже видимым следам чужих ботинок.
Овальное здание – не что иное, как огромный крытый сад. Через крошечное окошко я могу разглядеть разноцветные деревья, цветы и плоды чудаковатой формы.
Внутри Артур не один. Напротив него эта тёмненькая девчонка с курчавыми волосами, вечно собранными в высокий хвост, которая была на наших переговорах и чьё имя мне никак не запомнить.
Одна рука Артура заведена за спину, а второй он активно жестикулирует, когда что-то говорит.
Полнейшая звукоизоляция. К счастью, окошко, перед которым я стою, открывается в обе стороны. Осторожно тяну за щеколду. Появляется крошечный зазор, но мне и этого вполне достаточно.
– Я очень старался, – слышу голос Артура. – Поэтому даже если тебе не понравится, сделай, пожалуйста, вид, что лучшего подарка в мире нет.
Девчонка смеётся. Кажется, Дмитрий называл её по имени, когда приглашал на переговоры, но память отказывается мне помогать. Артур выставляет между ними до этого спрятанную за спиной руку. В ней плоская коробка. Или нет? Кажется, книга. Секунду девчонка глядит на обложку, затем подпрыгивает на месте.
– Это же сборник стихотворений Ахматовой! Как… как ты узнал?
Облегчение на лице Артура я бы прочитала и без слов.
– Лена сказала, что книги с поэзией в вашей комнате – не её хозяйство. Я решил – значит, твоё.
Девчонка хватает книгу, прижимает её к груди. Артур прячет освободившиеся ладони в карманах джинсов, вот только зря и крайне опрометчиво, потому что уже спустя мгновение они нужны ему, чтобы обнять повисшую на его шее девчонку в ответ.
Я хочу сделать шаг назад, но спотыкаюсь о собственную ногу и валюсь на спину. Снег хрустит подо мной, холодит голую шею и поясницу, открывшуюся из-за задравшейся куртки. Не знаю, слышали ли меня эти двое, да и выяснять не хочется. Быстро поднимаюсь на ноги и пускаюсь бегом в сторону штаба.
Только оказавшись внутри, я успокаиваюсь. Даже если они слышали меня или успели увидеть, это ничего не значит. А подойдут и спросят – я что-нибудь придумаю.
На крайний случай всегда можно уйти в нападение и сказать, что им показалось.
Внезапно понимаю, что тяжело смотреть вокруг себя. Когда мы только пришли, свет в коридоре горел обычный – в лампах под потолком. А сейчас выключено всё, кроме ярких огней, развешанных по стенам, и именно они, разноцветные, мигающие, давят на глаза. Они слезятся, и я тру их, но этим вызываю лишь ещё больший дискомфорт.
Зато секундная потеря зрения усиливает слух, поэтому кого-то, кто спускается по ступенькам, я слышу уже на самой первой из них.
– Чего ты там крадёшься? – спрашиваю я.
Подтираю слёзы рукавом куртки. Пытаюсь не останавливать взгляд на самых ярких лампочках, смотрю только на лестничный пролёт. Скоро там появляется фигура.
– Я не крадусь, – отвечают. Узнаю Рэма. – Ты почему не со всеми? Твой брат в центре внимания. Рассказывает смешные истории, поедает рулетики с ветчиной в огромных количествах и, кажется, я даже видел, что он отпивал шампанское из чужого бокала.