Кровь, или 72 часа
Шрифт:
— Что же в нем плохого? — удивилась тогда Ника.
— Уж больно там много выходцев с черного континента. И упаси тебя бог от поездок в Вашингтон.
— А как же столичные достопримечательности?
— Их главная достопримечательность в том, что негров там больше, чем белых! Шанс столкнуться с черными сестрами слишком велик!
— Что же делать?!
— На первых порах я тебе помогу! — Старуха зарылась под подушки и извлекла оттуда старинную книгу в черном переплете.
Края обложки были прошиты тонкими полосками мягкой кожи ягненка. Матрена выплела одну из них и трясущимися руками завязала
— Поначалу этот амулет защитит тебя! Но насколько его хватит, сказать не могу.
Ника знала, как дорога эта книга знахарке. Книга была семейной реликвией. Ее передавали из поколения в поколение, и именно из-за нее убили мать Матрены.
— Я никогда не рассказывала тебе, как эта книга вернулась ко мне, — поймав благоговейный взгляд девушки, сказала Матрена. — Присядем на дорожку!
Опять, как много лет назад, Ника завороженно слушала свою наставницу. А та рассказывала про деревенского бобыля, жизнь которого не задалась, и он потихоньку спивался. По осени, когда дачные собутыльники разъезжались, ему становилось совсем невмоготу. Однако той осенью ему повезло: по деревням ездил антиквар, которому бобыль сплавил свой семейный иконостас. На вырученные деньги он гулял аж до самых заморозков. А как деньги кончились, скрутило его не по-детски. Начал он шарить по пустым дачам, да и нашел бутылку спиртовой морилки. Опохмелиться-то он опохмелился, а на следующее утро чуть не спятил.
Проснувшись в нетопленном доме, он синими от холода руками затопил печь. Огонь согрел руки, но синева не прошла. Из засиженного мухами зеркала на него смотрело синюшное лицо висельника. Поход в туалет окончательно добил его: в синих пальцах грустно висел сморщенный баклажанчик! В отчаянии он схватил топор и понесся на выселки.
— Я тебе на всю зиму дров наколю, — вбежал он к дряхлой знахарке, — только изгони из меня дьявола!
— Никак морилки опился! — глянув на него, улыбнулась бабуля. — Присядь, милок. Найдем мы на твоего дьявола управу!
Старушка достала старинную книгу и начала ее листать, что-то пришептывая себе под нос. И тут в синего дровокола вселился дьявол посерьезнее.
«Будут еще иконы, звони!» — вспомнил он напутствие антиквара.
Мужик не сводил глаз со старинной книги: «Куда же я засунул клочок бумаги с телефоном маклака?»
«Место тихое, от деревни далече, — нашептывал ему бес. — Дело верное!»
Недолго думая, бобыль тюкнул бабулю обушком по голове, да и был таков. На улице сорвал пленку со старого парника и завернул в нее книгу. Спрятал сокровище под ватник и побежал в лес.
«Хоть уже и темно, но в поселок лучше вернуться с другой стороны, — рассудил убийца. — Да и топор надо закинуть куда подальше!»
Среди деревьев он не сразу заметил хлопья первого снега. Природа не простила душегуба. В тот год ранний снег занес все пути-дороги. Знакомые тропинки спрятались под пуховым одеялом, а холодный лес стегал его голыми ветвями.
«Это ничего! Пойду на шум дороги!»
Но дорога молчала, и он продолжал плутать по белому лесу. Когда сил совсем не осталось, вдали замерцал слабый огонек. Воспрянув духом, душегуб из последних сил побежал на свет. Сердце его готово было выпрыгнуть из груди, в ушах били медные колокола, а поджилки тряслись, как у паралитика.
Он уже еле дышал,
— Прямо под нашим забором его и нашли, а книгу уже я нашла, когда приехала, — закончила Матрена страшную историю. — А в книге этой и сейчас есть капельки крови моей матушки. Как раз на странице со сборами от отравлений, — еле слышно добавила она.
Обе они прослезились.
— Так что береги эту тесемочку! — уже бодрым голосом напутствовала старуха вступающую на тропу войны викканскую сестру.
— Как же я забыла про амулет?! — Ника залезла под рукав полушубка и нащупала кожаную полоску.
Она высвободила ее и спустила на запястье.
«Не может же такая маленькая тесемочка нести столько белой энергии?! — пыталась она объяснить свое недавнее спасение. — Неужели Матрена так зарядила ее?»
Глядя на амулет, Ника снова вспомнила слова знахарки о Вашингтоне.
«Так вот почему черной энергии становится больше. Ничего удивительного — мы приближаемся к вражьему логову!»
Ее страхи тут же улеглись. Чужеродные потоки уже не пугали.
«У меня есть амулет!» — она подняла руку и показала невидимым врагам.
Успокоившись, она уже не пряталась от незнакомой энергии, даже наоборот! Она попыталась поглубже ощутить ее природу.
«А не такая уж эта энергия и незнакомая! Где-то я уже сталкивалась с чем-то похожим!» — думала она, беспокойно ерзая в кресле.
— Что ты сидишь как на иголках? — открыл глаза Денис и передразнил героя «Двенадцати стульев»: — Ну, дайте же, наконец, поспать!
«Иголки? Иголки. Иголки! Ну конечно! — обрадовалась Ника. — Какой же мой Диня все-таки молодец!»
Она вспомнила, где и когда встречала похожую энергию. И многие странные вещи, происходившие в то время, вдруг стали обретать смысл.
Случилось это еще во времена работы на скорой и началось как-то обыденно и незаметно. Работала с ними добродушная и приветливая девица с кавказским именем Заира, которое означало «гостья». Она училась вместе с Денисом и вместе с ним же попала сюда по распределению. Он никогда не рассказывал ей о Заире, но по станции ходили упорные слухи о том, что когда-то они были в довольно близких отношениях. Ника не поднимала этого вопроса: «Зачем ворошить то, что было до меня? Я и сама ангелом не была!»
Заира спокойно воспринимала отношения Дениса с Никой, и девушки частенько болтали на кухне о том о сем. Но все изменилось с уходом заведующего. Никому даже в голову не приходило, что его бегство было каким-то образом связано с коротким визитом хозяйки «сумочной», и лишь Заира стала изредка бросать подозрительные взгляды в ее сторону. Между ними вдруг выросла стена отчуждения. Теперь их общение ограничивалось только «здравствуй» и «до свидания». У Ники сложилось впечатление, что Заира ее тайно ненавидит, а порой просто боится.