Кровь, или 72 часа
Шрифт:
«Этого не может быть! — запаниковала она. — До следующего полнолуния еще больше недели. Никто не может поглощать черную энергию без помощи ночного светила!»
Гаитянка все еще надеялась, что выплеснутый ею вихрь убьет викканскую вражину изнутри. Но та продолжала стоять на верхней площадке, а на ее перепачканных кровью губах играла леденящая душу улыбка. Пушистые волосы заокеанской посланницы, как ни в чем не бывало, развевались в морском бризе. Златовласка склонила голову набок и хищно улыбнулась.
Взгляд черной ворожеи остановился на алом оскале противницы. Окрашенные кровью зубы прямо на глазах превращались в розовые лепестки. Гаитянка
Черная ворожея почувствовала, как ее волосы-змеи безвольно опали и прилипли к вспотевшему лбу. Рука, державшая швабру, вдруг онемела. Потеряв опору, горничная чуть не упала. Она глянула на руку, и непреодолимый ужас окончательно помутил ее рассудок. На ветру развевался пустой рукав униформы…
Вдруг вокруг викканской воительницы все потемнело, и клокочущая черная масса отделила ее от поверженной соперницы. Ника огляделась и со страхом поняла, что находится внутри крутящейся воронки враждебной энергии. Стены воронки неумолимо сужались. Она снова начала захлебываться, как много лет назад над Атлантикой. Однако в этот раз ее было не так просто погубить. Ника из последних сил поглощала удушающую энергию, но воронка не уменьшалась, а наоборот росла в размерах.
«Как я просчиталась! — ругала она себя. — Меня развели, как неопытную девчонку! Поймали на живца!»
Когда дышать уже не было мочи, цвет воронки вдруг стал меняться. Появившиеся радужные вкрапления открыли путь дневному свету. Теперь кружившая вокруг нее стена напоминала зебру, причем светлые полоски стремительно росли, сдавливая между собой остатки черных ручейков. Вскоре лишь ласковые потоки белой энергии вились вокруг нее.
Отдышавшись, Ника огляделась в поисках своего спасителя. Галерея и лестница были пусты. Даже грохот улетевшей вниз по лестнице швабры и обмякшее тело горничной на ступеньках не привлекли ничьего внимания. Лишь в одинокой тачке, приткнутой в тени соседней пальмы, спал огромного роста чернорабочий. Его ноги были так длинны, что не свисали, а просто стояли на земле. Непривычно светлое для аборигена лицо было спрятано за козырьком замусоленной бейсболки. Скользнув по нему взглядом, Ника обернулась к шумевшим дверям лифта: «А где же Диня?!»
В этот момент детина в тачке чуть шевельнулся. Из-под козырька бейсболки блеснул иссиня-ледяной взгляд, изучающий спину викканской воительницы.
Ника нашла мужа в лифте сидящим на полу. Одна его нога была вытянута, и двери яростно жевали его сандалию. В руках он держал стеклянную трубочку из-под нитроглицерина.
— Похоже, я перенервничал, — прошептал он заплетающимся языком и нетвердой рукой убрал лекарство в карман.
— Зачем тебе нитроглицерин?! — удивилась она.
— Иногда сердце покалывает! — еле выговорил он. — Не хотел тебя расстраивать.
— Да у тебя же все таблетки раскрошились!
— Ничего, вернемся — куплю новые.
Теперь уже Ника помогала мужу
— Битый небитого везет! — грустно пошутил он.
В прохладном номере они как убитые завалились на свежеубранную постель и чуть не проспали Новый год.
Со старой горничной в пансионате Ника больше не встречалась, зато увидела ее в автобусе, по дороге на базар. Та пряталась на заднем сиденье и бросала косые взгляды в их сторону. Веселая компания не обращала на нее никакого внимания. Они с интересом смотрели на колоритные лачуги, проплывающие за окном, и обсуждали непривычное левостороннее движение. На одном из поворотов Ника оглянулась и пристально посмотрела на сестру Вуду. Та отвела взгляд и вышла на следующей остановке. Тем больше было удивление Ники, когда они вновь столкнулись с ней на рынке.
Горничная заметила их и подала знак внушительного вида торговке. Толстенная негритянка тут же прицепилась к ним и потащила к своей лавке.
— Меня зовут мама Лючия! — глубоким грудным голосом произнесла она. — У меня самый лучший товар на этом базаре! Смотрите! Этот крем помогает женщинам сохранить молодость, а мужчинам их силу! Попробуйте!
С этими словами она бережно поставила на прилавок маленькую баночку. От взгляда Ники не ускользнуло, с какой осторожностью торговка сняла изящную крышечку своими толстыми, как сардельки, пальцами.
— Пробуйте! Пробуйте! Только для вас! Снадобье очень хорошее!
— А мужчинам какое место мазать? — прищурился на нее Паша.
— Чего она хочет, Паша? — спросила Ника.
— Хочет, чтобы мы помазались ее кремом.
— Так! Всё! Пошли отсюда быстрее! — встрепенулась Ника.
Денис оторвался от созерцания интимных подробностей неприличной поделки из черного дерева:
— Чего случилось? Ты ревнуешь, что ли? — он поставил на место скульптурку совокупляющейся пары.
— Хотите сдохнуть, так мажьтесь! — бросила она Паше с Сашей, схватила мужа за руку и потащила к выходу.
Паша отдернул палец от крема.
— Пошли! — кивнул он жене.
— Вы что, не понимаете?! — стала объяснять Ника, когда они вышли на улицу. — В этом креме могут быть дурманящие добавки! Мы бы где-нибудь здесь отрубились, и нас бы обчистили до нитки!
Она не рискнула сказать друзьям правду. Слишком невероятной она была! Да и кто поверит в зомби, в наши-то дни? А ведь сестры Вуду издревле используют нервно-паралитический яд морской жабы и морского жалящего червя. Попав на кожу, он медленно всасывается и временно тормозит все жизненные процессы человека. Ядовитая смесь отделяет мозг от тела, но не выключает при этом сознание. Внешне человек отправляется в мир иной, и его могут даже похоронить. Когда действие снадобья прекращается, отравленный человек просыпается взрослым младенцем. Он ничего не смыслит и не помнит прошлого: яд напрочь стирает память!
«Все хорошо, что хорошо кончается! — успокоилась Ника и крепко прижалась к Дине. — Слава богу, что мы завтра уезжаем! Черт нас дернул сюда прилететь! Как вернусь, первым делом скажу Ляле, что ее Ямайка — полный отстой!»
Скорбное известие о разговоре с заведующим разлетелось быстро, и бокс номер тринадцать превратился в место встреч старых друзей. Те, кто хорошо знали Нику, заходили маленькими группами. Через какое-то время их выставляли, чтобы впустить следующих. Они долго не расходились и кучковались перед дверями реанимации, не в силах поверить в случившееся.