Кровь как лимонад
Шрифт:
Затормозил, включил "аварийку", вышли из машины. Тишина. Полная луна дрожаще-серебристого цвета. Зловещие темные силуэты промышленных зданий с обеих сторон Обводного. Кровавый отблеск моргающих аварийных огней «опеля». Обстановочка, подумалось Жеке. Не хватает только каркающих во тьме воронов.
Вдвоем вытащили осциллограф из багажника и доволокли до моста.
– Уф-ф-ф…Тяжелый, мать его.
Внизу, на поверхности черной воды, Жека увидел какое-то движение.
– Что там, да?
Ответом на вопрос Эргаша раздался звук, похожий на дабстеповую «пилу».
– Утки, да? Жека-джан,
– Где ты сейчас яблоки посреди ночи возьмешь?
– До «Ленты» сгоняем, слушай. Одна нога здесь, другая – тоже здесь.
– Ты же в «Фидель» собирался.
– Утку поужинаем, поедем в клуб, да?
Жека вздохнул. Выкинуть труп из багажника прямо на проезжую часть и дать по газам.
Послышался приближающийся шум. По другой стороне набережной со стороны Балтийского вокзала пролетела тачка с прогоревшим глушителем.
– Э, шайтан, да? Всех уток распугал! Ладно, завтра приду сюда. Наловлю.
Проводив взглядом габаритные огни, Жека посмотрел на Эргаша.
– Пойдем, дружище.
Рукав куртки убитого, за который его Жека вытаскивал из «лексуса», видимо, при перегрузке из багажника в багажник, испачкался в запекшейся крови. Прикасаться к нему Жека не хотел. Сделав над собой усилие, он взялся было за руки мертвого человека, но тут же удивленно отпрянул. Что-то было не так у него с левой рукой. Жека пригляделся. У кавказца отсутствовал мизинец.
– Ты что ли вместе с кольцом каким-то отрезал? – спросил он у Эргаша.
Тот затряс, замотал головой.
– Может, у него всегда было четыре пальца, – предположил он. – Ну, как у Гомер-Симпсон-джана.
– Да конечно, – кивнул Жека, продолжая разглядывать руку кавказца. Кажется, он потерял палец давно. – Ладно, вытаскиваем. Пальцем больше – пальцем меньше.
Операция по извлечению тела из машины заняла три минуты. Закряхтевший Эргаш проговорил:
– Ох, нелегкая это работа – из болота тащить бегемота-джан. А интересно, бегемот-джан вкусный? Ты не знаешь, Жека-джан?
Они опустили труп на середине моста. Жека свел ноги мертвеца вместе, а Эргаш принялся обматывать их проволокой.
– Как мы перекинем его через ограждение вместе с осциллографом? – спросил Жека. – Не поднимем ведь.
– Э, сейчас увидишь.
Перевесили тело через перила моста – ноги с одной стороны, торс – с другой.
– Теперь осциллограф, Жека-джан.
Жека нагнулся за осциллографом и клетками кожи ощутил внезапное движение. Обернулся, но было поздно. Труп кавказца соскользнул с ограждения и полетел вниз. Через три секунды раздался всплеск воды.
– Бля, упустили! – выругался Жека.
– Сейчас попробуем попасть в него этой штукой, – произнес Эргаш, ставя осциллограф на место, где только что висел кавказец. – Может, утонет тогда, да?
Жека не успел возразить, как узбек толкнул ящик осциллографа с моста.
Всплеск от его падения в воду. Испуганное кряканье уток.
– Не попал, кажется, да? Жека, вернемся на «Треугольник». У меня есть еще старый аккумулятор, привезем и кинем его.
– Ты что, устроил тут тренировки по метанию тяжестей в плавающие трупы?
– Жека, не ругайся, да? Поехали лучше в «Фидель».
В Кунсткамеру тебя лучше.
– А этот так и будет плавать?
– В реку унесет или рыбы съедят.
– Какие тут рыбы?
– Ну, я не знаю, да? Караси какие-нибудь. Можно в Яндексе спросить. Доставай айфон, да? Карасей наловим, со сметаной пожарим…
– Голодной куме одно на уме, – пробормотал Жека.
– Куме? Это который кум – королю?
Жека промолчал, прикидывая, сколько его отпечатков и этих… микроволокон осталось на трупе. Ну и денек…
– Погнали, отвезу тебя в «Фидель», – сказал он Эргашу.
– Давно бы так, да? Пора выпить-потанцевать. Стресс снять, да? «Yeah Yeah Yeahs» послушать. Как там в книжке-малышке было? – Узбек наморщил лоб, пошевелил губами. – «Мы лучше поспешим на бал, куда стремглав в ямской карете-шмарете уж мой Онегин поскакал». Жека-джан, а карета на бензине или на дизеле ездит? И кто такой Онегин?
Его чувства обострены до предела, остро заточены кокаиновым приходом. Реакция и периферийное зрение – как у пилота F1. Мысли в голове – обо всем сразу. Запиши их – и можно будет отхватить Нобелевскую премию. Сердце бьется в конвульсиях – зверь, на последнем дыхании забравшийся в нору грудной клетки, чтобы там умереть. Рвущийся из штанов пенис превращен наркотической эрекцией в еще одну ручку переключения передач.
Ощущение потери куда-то спряталось, или он оторвался от него – с визгом прокручивающихся на месте колес стартовав с той заправки под мостом. Чувство вины – теперь это просто кусочки серого вещества в его голове.
Марк облизывает губы сухим языком, сглатывает комок в горле. Жажда, как будто бы он неделю не пил. Ему нужен хотя бы глоток воды.
Он проносится мимо сетевого суши-бара и кафешки «Капучино в Купчино». За большими окнами – посетители (кофе в такой час?) и повернутые большими экранами на улицу ЖК-телевизоры. Наверное, для того, чтобы местные бездомные могли собраться снаружи и посмотреть «Fashion TV».
Со Славы Марк сворачивает на Бухарестскую. Две минуты – и вот он, клуб «Fireball». Филиал ада, если Марка кто-то спросит. Приложи ухо к асфальту Альпийского переулка – и сквозь уханье басов услышишь приближающийся гул копыт. Всадники Апокалипсиса.
Марк припарковывается в квартале за клубом, под окнами многоэтажки, неосторожно вставшей прямо у проезжей части. Пешком доходит до «Fireball». Около входа трется компания из шести пьяных и полупьяных человек обоего пола. Громко обсуждают, что делать, куда ехать теперь – когда охрана выгнала из «Файрбола». Их отчаяние размазывается по кирпичным стенам заведения, смешивается со светом от красно-бело-черной вывески. Марк проскальзывает мимо них и под висящей над входом черной с аэрографическими языками пламени «победой». Двое охранников, один из которых кивком головы направляет Марка к окошку кассы. Марк приподнимает руки вверх и произносит: