Кровь королей
Шрифт:
власть, а над жалобами префекту Полемию в Арелат только смеется. Тех, кто
решился жаловаться ждут тюрьма, а то и что похуже. Впрочем, помощи от
префекта нам все равно нет никакой.
Ходят слухи, - и я им верю, - что после ухода бургундов Гирций снюхался с
готами. До нас дошли вести, что в Вапинкуме побывали люди Эвриха. О чем они
говорили с Гирцием, мне неизвестно, но с тех пор ублюдок совсем распоясался,
стал открыто говорить, что Полемий
сядет здесь, как законный наместник 'короля Эвриха'. Вот почему, когда вы
сказали, что на вас напали готы, я подумал, что вашу Ливию, - правильно?
–
могли доставить ему в Вапинкум. С готами здесь только он имеет дела.
- И здесь измена.., - пробормотал Утер.
– Альпийский перевал в руках
готов. Вот что, Минуций, позволь нам остаться здесь до вечера, отдохнуть и
перекусить. К вечеру мы дадим тебе ответ.
- Что ж, будьте моими гостями!
- Придется признать, что они нас переиграли, - сказал Красс, тяжело
вздохнув.
– И ведь как все хорошо устроили, мерзавцы!
В голосе триумвира Кассию послышались едва ли не восторженные нотки, и это
ввергло его в еще большее раздражение.
- Трибун, который отвечал в эту ночь за охрану Декуманских ворот,
заслуживает самого сурового наказания, - сказал он, едва сдерживаясь.
–
Почему сигнал тревоги был подан так поздно? Почему охрану несли варвары
Одоакра? И ведь часть из них присоединилась к мятежникам! Нам надо еще
благодарить богов, что они не напали на лагерь. Потери были бы огромными!
- Да, да, - ответил Красс, явно думая о чем-то другом.
– Квинт Вибий,
безусловно виновен. Но нам сейчас стоит порадоваться, что мы избавились от
изменников и подумать о том, как взять Немауз.
Кассий с сожалением посмотрел на старого полководца. Красс, безусловно,
сильно сдал за последнее время. Армия только что разом лишилась шести тысяч
бойцов. Мало того, они усилили противостоящего им врага, а Красс словно бы
этого не заметил. Со все большим раздражением квестор подумал, не впадает ли
Красс в старческое слабоумие?
До сих пор в ушах квестора звучал ночной сигнал тревоги, прогремевший над
римской армией, как труба всемогущего Фатума. Спешно одевшись, Кассий бежал
по встревоженному лагерю к Декуманским воротам. Никто ничего не понимал,
легионеры хватали оружие, думая, что на лагерь внезапно напали враги. У
ворот он застал только последние уходящие отряды готов, но не мог ничего
сделать, потому что стоявшие здесь германцы только удивленно
них, но повиноваться были готовы лишь своему вождю. Одоакра же не было на
месте. Как оказалось позже, в эту ночь он задержался у Красса, обсуждая
какие-то второстепенные вопросы снабжения. И теперь Одоакр сидел на совете
мрачнее тучи - как и Кассий он понимал, насколько уход остготов ослабил их
войско. На взгляд Кассия, теперь и речи быть не могло о штурме Немауза.
Оставалось лишь осадить этот город и ждать подхода подкреплений из Галлии и
Италии. Конечно, это давало возможность Эвриху собрать рассеянные войска и
превращало войну в затяжную, но погубить тысячи легионеров на стенах Немауза
казалось еще большим безумием.
Так он и сказал Крассу, однако старый проконсул не принял его возражений.
Когда же Кассия поддержали легаты, - все, кроме Лициния, - лицо триумвира
побагровело.
- Как я сказал, так и будет! Легионам готовиться к штурму. Это мой приказ.
Все возражения можете засунуть себе в задницу. Молчать! И слушать приказы.
Завтра на рассвете мы атакуем сразу со всех сторон, но главный удар направим
против восточных ворот...
"Он сошел с ума", - думал Кассий, слушая, как Красс излагает диспозицию
легионов. "Атаковать без подготовки? Завтра он положит нас всех под стены
Немауза. Забери меня Орк, если он не сошел с ума!"
Утро двенадцатого дня до августовских Календ выдалось пасмурным. Солнце
едва проглядывало сквозь плотную пелену облаков, а на полях вокруг Немауза
лежал густой туман. Прошлым вечером по приказу Красса часть войск снялась с
лагеря и полностью окружила город. С первыми проблесками рассвета запели
букцины римских легионов, поднимая солдат. Воины наскоро завтракали и
спешили построиться по манипулам и когортам, занимая места против
выделенного им участка стены.
Вслед за пронзительным ревом букцин туман прорезали четкие команды
центурионов, и из белой пелены, скрывавшей все на расстоянии нескольких
десятков шагов, показались первые римские воины. Было что-то завораживающее
в этом слитном движении выходящих из тумана десятков тысяч людей,
построенных в безупречные боевые порядки. За день римляне заготовили
множество штурмовых лестниц и целые охапки фашин, которыми собирались
завалить ров, и теперь тащили все это на себе. Первые ряды центурий
прикрывали себя и товарищей огромными ростовыми щитами, наспех сработанными