Кровь Люцифера
Шрифт:
— Я никогда не хотела считаться героиней среди сангвинистов, — ответила она.
Он нахмурился.
— Но я думал, что ты теперь одна из них.
— Да, я приняла их обеты.
— Хорошо.Она выпрямилась.
— Почему это хорошо?
— Не знаю, — отозвался Томми, пожав плечами. — Но ты сможешь дружить с другими сангвинистами. Тебе не нужно все время быть одной. Тебе даже не нужно охотиться.
Его забота о ней тронула сердце Элизабет.
— Я нашла другой путь.
Она рассказала ему о том, что узнала во Франции —
— Но если ты попытаешься уйти, разве сангвинисты не будут охотиться за тобою? — спросил мальчик.
— Они охотились за мной долгие годы, но я по-прежнему в этом мире.
Томми помолчал, теребя в пальцах край пледа и не поднимая на нее взгляда.
— В чем дело? — не выдержала Элизабет.
— Когда ты уходишь?
Она еще не приняла окончательного решения и именно так ответила ему:
— Я пока еще не решила.
— Тогда, быть может, ты останешься... пока я не умру? — Мальчик смотрел на распятие на стене, на дверь, на закрытое ставнями окно, куда угодно, только не на нее. — Я думаю, что этого не придется ждать долго.
— Я останусь с тобой, — пообещала графиня. — Но не для того, чтобы смотреть, как ты умираешь. А чтобы помочь тебе остаться в живых.
Томми прикрыл ладонью шею, явно понимая, что она имеет в виду.
— Нет.
— Нет?
— Я не хочу становиться чудовищем.
— Тебе и не нужно быть чудовищем. — Очевидно, она выразилась недостаточно ясно. — Я же рассказывала тебе о Франции и Гималаях, о другом пути.
Томми отчаянно затряс головой.
— Я готов умереть. Мне следовало умереть в Масаде вместе с мамой и папой.
— Умереть всегда успеешь, — возразила она. — Не надо с этим торопиться.
— Нет, — повторил он, откинувшись на подушки. Усилия, понадобившиеся ему для спора с Элизабет, дались ему немалой ценой. — Я не хочу быть бессмертным. Я не хочу жить, питаясь кровью или вином. Я видел такую жизнь и не хочу ее.
Она коснулась его руки. Эта рука была теплее, чем ее собственная, но холоднее, чем должна была быть. Его можно обратить без труда. Она сильнее. Она убила и преобразила больше человек, чем могла счесть. Сотни. Но он был бы первым, кого она убила бы из любви.
Томми сжал ее руку.
— Пожалуйста, позволь мне умереть.
— Ты не знаешь, о чем говоришь.
— Знаю, — возразил он. — Я видел Распутина, Бернарда, Руна и других. Я знаю, как они живут. Они несчастны, и я тоже буду несчастен.
Что он знал о счастье или о жизни? Ему было всего четырнадцать лет, и два года из них он провел в ожидании смерти от страшной болезни. Она могла обратить его. Возможно, со временем Томми сумел бы простить ее, а если бы даже и нет, он все равно остался бы в живых. Ей была невыносима мысль о том, что он умрет.
Его карие глаза смотрели ей прямо в лицо. За короткие годы жизни мальчика эти глаза видели многое,
Точно так же, как оно стало бы искажением для сущности Томми.
«Как я могу навязать ему свою волю и извратить эту невинность?»
Это деяние было бы продиктовано себялюбием. Она забрала бы его душу, чтобы избавить себя от скорби из-за потери еще одного ребенка. Она не могла оберегать себя от горя, причиняя вред ему. Ни за что.
Должно быть, Томми увидел, как изменилось выражение глаз Элизабет; он расслабился, улыбнулся ей и прошептал:
— Спасибо.
Графиня отвела взгляд и сморгнула слезы. Он будет страдать и умрет, а она не сможет спасти его. Элизабет поднялась со стула, отошла к окну и повернулась лицом к ставням, чтобы мальчик не видел, как она плачет. Она должна вытерпеть это молча и остаться с ним до самого конца. Сделав глубокий вдох, Батори попыталась собраться с силами.
— Быть может, нам выйти на улицу, прогуляться, пока погода хорошая? — предложила она. Ведь можно хотя бы помочь ему насладиться оставшимся у него временем.
Прежде чем он успел ответить, раздался стук в дверь. Не дожидаясь разрешения, в палату влетел Рун, за ним по пятам следовал львенок.
— Извините за вторжение. — Корца переводил взгляд с Элизабет на Томми. — Я услышал, что вы здесь, сестра Элизабет, и...
Она хмуро посмотрела на него, зная, что заставило его ворваться сюда в такой спешке. Рун боялся, что она обратит мальчика.
— Я в порядке, — заверил Томми.
Она улыбнулась ему.
— Это правда.
Львенок промчался мимо Руна и запрыгнул на кровать. Взгляд его золотистых глаз был устремлен прямо в глаза Томми, мальчик и звереныш смотрели друг на друга с неотрывным вниманием.
— Познакомься со львом Руна, — произнесла Элизабет светским тоном.
Томми словно не слышал ее, потерявшись во взгляде юного зверя — они как будто давно знали друг друга.
Корца, глядя на них, тихо прошептал:
— Так же львенок реагировал, когда впервые встретил Джордана. Я думаю, это из-за ангельской крови, которая когда-то текла в них. Все трое в тот или иной момент времени несли в себе ангельскую сущность архангела Михаила.
Львенок подался вперед и потерся головой о щеку мальчика. Тот, словно очнувшись от гипноза, весело рассмеялся.
От этого смеха сердце Элизабет пронзила боль — она знала, как ей будет его недоставать.
Рун подошел к окну и распахнул ставни. Солнечный свет хлынул в комнату, но теперь это не так досаждало Элизабет, как еще несколько дней назад.