Кровь Люцифера
Шрифт:
«Не то чтобы это имело хоть какое-то значение».
Он всегда ненавидел физкультуру, даже до того, как у него диагностировали рак. Не особо быстрый, довольно неуклюжий, Томми обычно занимал последние места в большинстве спортивных состязаний. Также он быстро усвоил, что предпочтет держаться подальше от мяча, чем бегать за ним.
«Ну и какой в этом смысл?»
Единственный вид упражнений действительно занимал его — лазанье. Томми показывал хорошие результаты в этом, ему нравилась простота задачи.
Или по крайней мере большинство из них.
Он сжал канат коленями и подтянулся повыше. По спине мальчика тек пот. В Санта-Барбаре всегда было тепло и почти всегда солнечно. Томми это нравилось. Проведя некоторое время в России, а потом на борту арктического ледокола, он не хотел больше возвращаться в этот холод.
«Конечно, после того как тебя заморозили, превратив в ледяную статую ангела, любой будет ценить солнце Южной Калифорнии».
Он поднял взгляд к этому солнцу, которое сейчас светило сквозь ряд окон, тянувшихся по верху гимнастического зала.
«Почти на месте...»
Еще два ярда, и он сможет коснуться проволочных сеток, которые защищали свисающие с потолка лампы. Прикосновение к пыльной проволоке было почетным достижением среди учеников девятого класса, и Томми намеревался добиться этого.
Он помедлил несколько мгновений, собирая силы для последнего рывка вверх. В последнее время мальчик часто стал выбиваться из сил. Это тревожило. Полгода назад он ощутил на себе прикосновение ангела... в буквальном смысле. Ангельская кровь струилась в его жилах, исцелив его от рака, придав ему сил, даже сделав его временно бессмертным. Но теперь она ушла, обратившись в пламя средь песков Египта.
Томми снова стал самым обыкновенным мальчиком.
«Я намерен таковым и остаться».
Он повисел немного, глядя вверх и стараясь выровнять дыхание.
«Я справлюсь с этим».
Снизу до него донесся резкий голос:
— Хватит уже! Спускайся обратно!
Должно быть, это Мартин Альтман, единственный, с кем подружился Томми в новой школе. Старых друзей он потерял, когда переехал к дяде с тетей. Это единственные родственники, которые остались у Томми после смерти родителей.
Он отбросил эту мысль вместе с мрачными воспоминаниями, которые грозили захлестнуть его. Глянув вниз, Томми увидел, что Мартин смотрит на него. Альтман был высоким и тощим, с длинными руками и ногами, он всегда готов был отпустить какую-нибудь замшелую шутку и сам же над нею охотно смеялся.
Ну конечно, ведь родители Мартина не умерли у него на руках.
Томми ощутил вспышку злости на друга, но он понимал, что это чувство происходит от банальной зависти, и потому попытался унять его. Потные ладони заскользили по канату, и Томми сжал руки крепче.
«Возможно, Мартин прав».
Приступ
«Что бы ни было, не отпускай...»
Но он уже падал. Он смотрел на солнечные лучи, пробивающиеся сквозь окна под потолком, и вспоминал о том, как в прошлый раз летел, рассекая воздух. Но тогда он был бессмертен.
«Сегодня не столь удачный день».
Он рухнул на груду матов у нижнего конца каната. Удар выбил воздух из его груди. Томми задыхался, пытаясь втянуть воздух в легкие, но они отказывались повиноваться.
— Быстрей! — закричал мистер Лессинг, учитель физкультуры.
Все посерело — а потом Томми обнаружил, что снова дышит. Он хватал воздух большими глотками, втягивая его, словно выброшенный на берег дельфин.
Одноклассники смотрели на него сверху вниз. Некоторые смеялись, другие выглядели встревоженными, особенно Мартин.
Мистер Лессинг растолкал их и подошел к Томми.
— Ты в порядке, — полувопросительно-полуутвердительно заявил он. — Просто лишился дыхания от удара.
Томми попытался дышать ровнее. Ему хотелось провалиться сквозь пол. Особенно когда он заметил в толпе Лизу Баллантайн. Она нравилась ему, а теперь он свалял у нее на глазах такого дурака.
Томми попытался сесть, чувствуя, как боль пронзает ушибленную спину.
— Помедленней, — посоветовал мистер Лессинг, помогая ему подняться на ноги, отчего лицо Томми вспыхнуло еще жарче.
Но зал по-прежнему кренился из стороны в сторону, и мальчик схватился за руку физрука. Сегодня явно не самый удачный день в его жизни.
Мартин указал на левую руку Томми:
— Это у тебя ожог от каната?
Томми опустил взгляд. Его ладони были красными и горели, но Мартин указывал на темную отметину с внутренней стороны запястья.
— Позволь, я посмотрю, — сказал мистер Лессинг.
Томми высвободился и сделал неловкий шаг назад, прикрывая пятно другой рукой.
— Просто ожог от того, что я съехал по канату, Мартин все правильно сказал.— Хорошо. Все свободны, — скомандовал мистер Лессинг.
— Примите душ; даю вам на это вдвое больше времени, чем обычно.
Томми поспешил прочь. Голова у него все еще кружилась, но не от падения. Он старался тщательно скрыть пятно на коже: ему не хотелось, чтобы кто-нибудь узнал об этом, особен¬но дядя и тетя. Он будет скрывать это так долго, как сможет. И хотя он не понимал, что происходит, одно он знал точно.
«На этот раз — никакой химиотерапии».
Томми потер отметину на запястье пальцем, словно пытаясь избавиться от нее, но он знал, что чудеса для него закончились.