Кровь Люцифера

Роллинс Джеймс

Она поспешно пролистала и их.

В самом конце дневника Грейнджер нашла то, что искала. На последней странице был грубо, словно в большой спешке, нацарапан символ:

Он в точности совпадал с тем, что был виден на камне.

— Что это значит? — спросил Бернард.

— Поинтересуйтесь у той женщины, которая его нарисовала, — ответила Эрин.

Джордан застонал.

— Что-то мне подсказывает, что она

не захочет нам содействовать, особенно после того, что сделал с нею Рун. Она не из тех, кто легко прощает что бы то ни было.

— И все же, — не сдавалась Эрин, — возможно, только Рун и сможет убедить ее.

Джордан вздохнул.

— Другими словами, пора снова собирать всех воедино.

Вид у него был недовольный, но Эрин почувствовала некоторое облегчение при мысли о том, что все они снова будут вместе, что предреченное трио воссоединится.

Она представила бледное лицо Руна, его мрачные темные глаза и повернулась к Бернарду:

— И где именно сейчас находится наш Рыцарь Христов?

Глава 8

17 марта, 20 часов 37 минут

по центральноевропейскому времени

Кастелъ-Гандольфо, Италия

«Еще одно, последнее дело, и я волен буду вернуться в Рим».

Хотя на самом деле Рун не особо спешил с этим. После возвращения из Египта он остановился отдохнуть в летней резиденции папы, в одном из сельских пригородов Кастель-Гандольфо. Понтифик редко навещал эту резиденцию, и она напоминала скорее деревенское поместье. Жизнь здесь шла неспешно и размеренно, определяясь лишь сменой времен года.

Рун стоял у окна и смотрел через весенние поля на залитые лунным светом воды озера Альбано. Он и сам не осознавал, как соскучился по виду воды после проведенных в пустыне месяцев. И сейчас он глубоко вдыхал воздух, наполненный ароматами влаги, зелени и рыбы.

Потом его пятку пронзила острая боль, и он перевел взгляд на каменный пол — и на озорного звереныша, жующего задник ботинка Руна. Белый львенок распростерся на полу, вытянув перед собой передние лапы, точно сфинкс. Разве что сфинксы не имеют обыкновения склонять голову набок и запускать клыки в кожаную обувь.

— Довольно, друг мой. — Рун стряхнул с ноги решительно настроенного львенка.

Детеныш отлично перенес перелет из Египта в Италию. Перед полетом он плотно позавтракал молоком и мясом и всю дорогу крепко спал, свернувшись в ящике.

«Очевидно, ты снова не прочь поесть... обувной кожи».

Стук в дверь заставил обоих взглянуть в ту сторону. Рун поспешил открыть, надеясь, что это человек, которого он тайно просил встретиться с ним в этом удаленном уголке папской резиденции. Когда Корца отворил дверь, за нею обнаружился низкорослый священнослужитель, в седых волосах которого была выбрита монашеская тонзура. Макушка его едва достигала плеча Руна.+

— Брат Патрик, спасибо, что пришел.

Собрат-сангвинист проигнорировал формальное приветствие

Руна и, протиснувшись в комнату, взял того за обе руки.

— Когда мне сказали, что ты прибыл повидать меня, я даже не поверил в это. Так много лет прошло!

Рун улыбнулся его восторгу.

— Брат Патрик, ты меня пристыдил. Неужели миновало столько времени?

Монах задумчиво нахмурился.

— Кажется, мы беседовали последний раз в тот год, когда люди только совершили полет на Луну. Я знаю, что ты недавно побывал здесь, но ты приехал и уехал так быстро... — Он погрозил Руну пальцем. — Ты должен был задержаться.

Рун кивнул. Он был занят в тот раз, расследуя вероятность того, что в ордене завелся предатель, но объяснять это было бы слишком долго. К счастью, брат Патрик быстро переключил внимание на другого гостя резиденции.

— О боже! — Патрик опустился на колени и протянул руку к львенку, почесывая кончиками пальцев его мягкие уши. — Это полностью искупает твое долгое отсутствие. Я много лет не видел столь великолепного зверя.

Монах долгое время присматривал за папским зверинцем — еще с тех пор, как в резиденции обитали лошади, крупный и мелкий скот, голуби и соколы. Несмотря на свой маленький рост и упитанность, он быстрее любого другого мог запрячь коней в карету. Более века назад Рун работал вместе с ним в конюшне. Никто так хорошо не понимал божьих тварей, как брат Патрик.

— Малыш выглядит голодным, — произнес монах, явив уже упомянутое понимание бессловесных созданий.

— Но я не так давно скормил ему добрую порцию мяса!

— Это юное, растущее существо, — хмыкнул Патрик, потом поднялся и двинулся к двери. — Пойдем со мной. Я уже подыскал для него уютное местечко. После того как ты сообщил о том, что с тобой приедет такой очаровательный спутник, я сделал все, чтобы подготовиться к его прибытию.

Львенок радостно затопал за ними. Патрик повел Руна вниз по ступеням и прочь из здания на открытый воздух. Они прошли через задний двор туда, где находились старые конюшни.

Как только Рун вошел туда, запах конского пота, седельной кожи и сена словно перенес его на сотню лет назад. Медленное, мощное сердцебиение лошадей звучало вокруг него, точно музыка. Сейчас в конюшне обитало лишь несколько животных, гораздо меньше, чем в давние времена, когда для путешествий обязательно требовался одр о четырех ногах.

Лошади зафыркали, едва завидев Патрика, а тот извлек из своих карманов по куску сахара для каждой из них и обошел стойла, ласково поглаживая по носу их обитателей.

Рун подхватил преисполненного любопытства львенка, чтобы помешать ему кинуться прямиком в какое-нибудь стойло.

Наконец Патрик дошел до дверей своего кабинета и пригласил гостей внутрь. Стены были увешаны изображениями лошадей — и фотографиями, и карандашными рисунками. Рун узнал коня, которого в свое время видел вживую, чемпиона, взращенного Патриком.

Монах проследил за его взглядом.

— Помнишь Благодатного, а? Что за чемпион это был! Клянусь, появившись из чрева матери, он сразу же уверенно встал на ноги.