Кровь мусорщиков
Шрифт:
Надира кивнула.
– Мне уже приходилось чинить разорванные «усы» оружия. Доннел дрался десятилетиями и несколько раз повреждал правую руку. Есть другие раненые?
– Я ногу порезал, - отозвался Плут, - но не серьезно.
– Думаю, у остальных лишь синяки, - прибавил Лютер.
– Ты не заметил, что Акула задел мечом твою руку, Лютер? – спросила Феникс.
– Правда? – Он глянул на порез на обнаженной левой руке. – Я так окоченел, что не обратил на это внимания.
До сих пор я вовсе не осознавала холода,
Надира осмотрела руку Лютера.
– Я не стану накладывать на раны грязные использованные бинты, если мы через несколько минут спустимся в дом с настоящими медикаментами.
Мгновение она мрачно смотрела на коленопреклоненных членов Бронкса, затем пошла проверить лежащих на земле.
– Акула мертв, у остальных раны, которые потребуют лечения. Если только Доннел не совершит, наконец, нечто разумное и не казнит их.
Брейден потрясенно взглянул на нее.
– Ты же этого не хочешь!
– Хочу, - возразила Надира.
– Но это бессмысленно. Ты медсестра, а не боец.
Надира посмотрела на него с сочувствием.
– Я и медсестра, и боец. Я стояла с Доннелом, когда он впервые поднял флаг Сопротивления Земли. Моя работа в боях – лечить наших раненых, но когда это необходимо, я защищаю своих пациентов.
Она указала пальцем на тело Акулы.
– Феникс – одна из моих пациентов. Акула собирался перерезать ей горло, когда ты его убил. Ты бы хотел, чтобы он остался жив, а Феникс погибла?
– Конечно, я не хочу, чтобы она погибла, - отозвался Брейден. – И все же для меня неправильно лишать человека жизни.
Надира бросила презрительный взгляд на тело Акулы.
– Я не оплакиваю Акулу. Да и других не стала бы. Если Доннел решит оставить мерзавцев в живых, я излечу их раны, поскольку остаюсь медсестрой, но предпочла бы вынесение им смертного приговора. Они представляют угрозу для жизней всех мужчин, женщин и детей альянса.
Она пожала плечами.
– Но Доннел, возможно, решит иначе. Он всегда совершал ошибки, проявляя излишнее сочувствие. Эта его мягкость в прошлом принесла нам много проблем, но в том числе и из-за нее мы его любим.
– А тебя мы любим в том числе и из-за твоей ярости, Надира, – послышался со стороны дверного проема голос отца.
Все мы повернулись и увидели, как Доннел вывел на крышу толпу людей. Я заметила среди них Блока, Льда и Раэни, а также нескольких офицеров альянса. Отец поспешил к нам, поднял правую руку в знак признательности Призраку, а затем опустил ее и на секунду коснулся моей щеки.
– Значит вы все дожили до того, как Призрак оказался на крыше бруклинского крыла. Как вам это удалось?
Лютер рассмеялся.
– Юный Тэд оказался опытным борцом, Блейз убедила Плута и Жало перейти на нашу сторону, а затем провела отвлекающий маневр, чтобы обернуть исход боя в нашу пользу.
Донелл поднял брови.
– Итак,
Он помолчал.
– На ночь мы оставим пленных в Святилище, под замком и с серьезной охраной. Сейчас я хочу забрать наших раненых с этой морозной крыши и перевести в больничный район для лечения.
Доннел повернулся и обратился к толпе:
– Если кто-то еще не понял, Лютер работал на меня под прикрытием. Мы тщательно подготовили несколько публичных ссор - фальшивую попытку напоить Жюльена спиртным и проблемы с выдуманной пятнадцатилетней девушкой, - чтобы я мог отобрать у Лютера офицерское звание. Это позволило ему убедить Майора в своем отступничестве и перейти в подразделение Бронкс. Но теперь Лютер возвращается на заслуженное место одного из моих офицеров.
– А что будет со мной? – спросил Плут.
Доннел повернулся к нему.
– Вы с Жалом решили драться на стороне Блейз. Думаю, это показывает, кому на самом деле принадлежит ваша преданность, поэтому сейчас я считаю вас своими людьми, а не заключенными.
– Блейз сказала, что я смогу вернуться в манхэттенское подразделение к своей жене и ребенку? – Интонация Плута превратила это предложение в вопрос, а не в утверждение.
Доннел взглянул на толпу.
– Блок, ты где?
– Здесь. – Блок выступил вперед. – В данных обстоятельствах я хочу позволить Плуту и Жалу условно вернуться в Манхэттен, но только Диана примет решение о будущих отношениях Плута с ней и малышом.
– Я советую тебе как следует полебезить, Плут, - заметил Доннел.
Тот скривился и кивнул.
– Я был дураком. Не только слова Блейз убедили меня сменить сторону, но и хладнокровные рассуждения Майора об убийстве заложников.
– На меня слова Майора тоже произвели сильное впечатление, - легко заметил Доннел и повернулся ко мне. – Блейз, ты сможешь спуститься по лестнице?
– Да. Я поранила руку, а не ногу.
– Меня беспокоит, что ты уже пережила переохлаждение, поэтому схватка на холодной крыше – наихудший возможный вариант для тебя. Ты ужасно выглядишь и явно потеряла много крови.
Я скорчила гримасу.
– Я чувствую себя так же ужасно, как выгляжу.
Я не стала признаваться, что страдаю скорее от шока, чем от переохлаждения и потери крови. Я все еще видела мимолетные образы лица Нерона, когда он перелетел через ограждение, и язык Змееныша, облизывающего верхнюю губу за секунду до того, как его ударил Жало.
Но Доннел не нуждался в моих объяснениях. Он знал все о последствиях боев и, должно быть, понял выражение моих глаз, поскольку обхватил меня рукой. Для остальных, посторонившихся, чтобы пропустить нас на лестницу, это должно было выглядеть небрежным объятием, но Доннел удерживал меня на ногах и принял на себя большую часть моего веса.