Кровь на опавшей листве
Шрифт:
В итоге, я решил сжалиться над бедной девушкой и позвонить ей сейчас, так и быть, пусть ночь поспит.
— Ало! — Ответил мне в трубке сонный голос.
— Варенька, милая, ты что там, спишь? — Радостно спросил я у девушки прекрасно понимая уже, что разбудил ее.
— Спала. Чего надо? — В ее голосе не было грубости, только лень.
— Я сообщить, что сегодня работаю в ночную и завтра с утра ты в отделе за старшую.
— Как обычно… — Флегматично пробормотала девушка, но внезапно осознав, что именно я сказал, встрепенулась. — В смысле в ночную? Что за дело? Почему я не знаю?
—
— Так, стоп, где ты, диктуй адрес я сейчас приеду. Я тоже хочу в засаду.
— Нууу. — Задумался я. — Только если ты наденешь, то короткое платье, в котором была утром.
— Это с чего бы? — Заподозрила неладное девушка.
— Понимаешь. — Принялся вдохновенно объяснять я. — Засаду я устроил в шкафу. Понимаешь? В очень тесном и маленьком шкафу, и, если мы туда с тобой залезем вдвоем… ну ты понимаешь. — Я добавил в голос хрипотцы. — Я бы хотел, чтобы при каждом неловком движении мои сильные волосатые руки касались твоих обнаженных бедер…
— Тьфу на тебя. — Не выдержала Варвара. — Ты что любовных романов начитался? Ну тех у которых на обложке одинаковые дебиловатые мужики с квадратными лицами? А может это… — Она резко сменила тему. — Ну ты сам подумай, шкаф маленький, я тоже маленькая, может быть мне в нем комфортнее будет чем тебе, а?
— Может быть. — Согласился я. — И мы это обязательно проверим, если хочешь, но не сегодня. Сегодня дежурю я, ну а если у меня не выйдет, то завтра твоя смена. Согласна?
— Нет, но спорить с тобой ведь бессмысленно? — Я лишь хмыкнул в ответ. — Но тогда, пообещай, что обязательно расскажешь мне обо всем, когда домой вернёшься. Договорились.
— Обязательно. — С радостью и ехидством согласился я, ну а что, ее за язык никто не тянул, а то, что я явлюсь поведать ей свою историю среди ночи, это не моя вина, это она сама попросила.
До полуночи была еще уйм а времени и лезть раньше времени в шкаф мне не хотелось, поэтому мы занялись насущными делами, сначала мы попили чаю, потом поужинали, затем снова попили чаю, потом играли в нарды, причем выигрывал как ни странно чаще всего волк, и это при том, что я вообще не понимал, как он лапами бросает кубики, наверное в том и был его секрет, этот пушистый обжора наверняка как то мошенничал при броске.
В итоге, заметив, что пекарь начинает зевать, мы отправили его домой, Емеля с волком остались в смежном помещении, подсобке оборудованной для отдыха будущей ночной смены, я же, приняв снадобье отправился на дежурство в шкаф.
— Кто поможет всегда и бесплатно… — Напевал я навязчивую песенку, услышанную вчера от странной гостьи, интересно откуда она ее взяла. — Кто разрулит дела аккуратно… Дима и волк… И Емеля. — С этими словами я закрыл дверцы шкафа стараясь сделать так, чтобы они не закрылись на защелку, и припал к щели между ними, рассматривая окутанный ночной тьмой цех, света фонаря, пробивавшегося через маленькие окна явно, не хватало, чтобы осветить помещение, а зажигать свет было нельзя, чтобы не спугнуть ночного вора. Примерно через пол часа тело начало ныть, ноги устали, да и поясница давала о себе знать, нет после
Постепенно глаза привыкли к темноте, и я даже сносно начал различать оборудование кухни во всех деталях.
Наверное поэтому, когда в большой русской печи начал разгораться алый огонек, он сразу и привлек мое внимание, я глянул на часы, половина первого ночи, как раз время.
Печь разгоралась все ярче и ярче и спустя несколько минут, света из нее стало достаточно, чтобы можно было разглядеть кухню в мельчайших подробностях.
Я всмотрелся в огонь и в сердце у меня захолодело, в пламене печи, я увидел черную, обугленную человеческую голову, она словно мяч прыгнула оттуда, и тут произошло нечто еще более странное, одна из кадок в которой находилось тесто открылась и оттуда вылетели несколько комков, с размаху залепившие камеры видеонаблюдения.
— Хахаха! — Злобно рассмеялась голова и ударившись об пол особенно сильно, отскочила от него, оказавшись на столе. — Братья! Я взываю к Вам! — Наполнил ночную кухню голос монстра. И одна за другой крышки стали слетать с емкостей с тестом. — Восстаньте, други мои. Я пришел, чтобы дать вам свободу. — тесто полезло из бадей формируясь в шары, которые окружили голову и словно бы тянулись к ней.
— Твою мать, Колобок. — Догадался я. Теперь я четко видел, что то, что я до этого принимал за отрезанную голову было колобком, чертовой выпечкой, до черноты, извозившейся в саже и сидящей сейчас на столе в окружении шарообразных кусков сырого теста.
— Братья! — Продолжал колобок. — Я пришел чтобы дать вам свободу. — Кажется повторяется, чертова сдоба. — Чтобы вы сбросили с себя оковы крынок и кадок, кастрюль и тазов, чтобы вы обрели счастье в пути и воле.
— Какого черта ты творишь революционер хренов. — Я распахнул дверцы шкафа и вышел наружу. — Он все врет вам! О какой свободе идет речь, если он сам, уйдя от бабушки и дедушки, сбежав из Института, в итоге нашел себе тепленькое место в печи! Задумайтесь, какое будущее он вам уготовил!
— Ээээ… — Колобок повернулся ко мне и заморгал небесно-голубыми глазами, которые контрастно выделялись на его измазанном сажей лице… или это правильно говорить теле… или голове… — Мужик, а с кем ты разговариваешь?
— С ними! — Я кивнул на куски теста, которые синхронно колыхались, склоняясь то в мою сторону, то в сторону колобка.
— Мужик! Ты больной? Это ж тесто! Оно тебя не понимает. — Рассмеялся говорящий шар.
— Но ты же с ними разговариваешь… — Попытался оправдаться я.
— Ну да! — Кивнул колобок, этот кивок в его исполнении выглядел как смещение голубых глаз сначала вниз, потом вверх. — Я ведь тоже тесто, поэтому они меня понимают, а тебя то им с чего понимать?
— Нууу… — Я смутился. — Об этом я как-то не подумал. — Я физически чувствовал, как мои щеки начали краснеть от стыда.
— Вот вот! Вечно вы люди так, не думаете, а в чужие дела лезете. Ты вообще кто?
— Я то? — Смущение потихоньку отступало. — Дмитрий Галицкий, полиция Караваева.