Кровь на опавшей листве
Шрифт:
— Привет! — Девушка показалась из смотровой ямы, как всегда чумазая и улыбчивая. — Что случилось? Что-то с Окой? Могу принять обратно, но денег не верну.
— Что ты. — Отмахнулся я. — Машина просто супер! Чудо агрегат! Я тут подумал, это авто можно смело назначать символом гетеросексуальных отношений.
— Чего это? — Не поняла девушка.
— А того! Что, двое мужиков в нее не помещаются, а мужчина и женщина вполне. Надо нашим депутатам намекнуть, что для поддержания традиционных семейных ценностей, можно просто выпускать маленькие машинки.
Римма прыснула в кулачок, а я присел на край смотровой ямы свесив
— Я чего заехал то. — Запустив руку за пазуху я достал оттуда целлофановый брикет с банковскими упаковками денег. — Ты говорила, что хотела купить квартиру в городе, но займ через Кощея не твой вариант. Вот я и решил… — И я протянул девушке брикет. На лице ее отразилась злость.
— Ты решил сам меня откредитовать? — Словно сплюнула она, и я понял, что делаю что-то не то.
— Нет! — Помотал я головой. — Ты неправильно поняла. Ничего мне от тебя не надо, бери просто так, не нужно мне ни тела твоего комиссарского, ни благодарности, все равно эти деньги, вроде как Институтские, но неучтенные, так что, я ничего своего не отдаю. Мне они без надобности, а тебе сгодятся.
— С чего такая щедрость? — Подняла ко мне свое чумазое личико девушка.
— Да так. — Я пожал плечами и положил брикет рядом с собой. — Просто, я тут стал свидетелем того, к чему может привести жадность Института по отношению к своим, к чему приводит отношение Кощея, на что может толкнуть банальная нехватка денег, всех я спасти не сумею, а знакомым, вполне.
Девушка выбралась из ямы, брезгливо отодвинула деньги и присела рядом со мной, я потрепал ее по голове, и приобнял за плечи. Мы никогда не были с ней близки, она была просто обычной девчонкой, которая мне чинила машину, время от времени, но сейчас, я пытался делать то, что считал правильным и спасти хотя бы ее от влияния директора Института. И это, я считал самым верным поступком в моей жизни.
— У тебя что-то случилось? — Она положила голову мне на плечо. — Что-то страшное?
— Нет! — Покачал я головой. — Все у меня хорошо. Ну не стану же я ей рассказывать про то, что не так давно застрелил человека, мало того, я застрелил Институтского, хладнокровно, убил не из необходимости, не в качестве самообороны, а просто потому, что счел это верным.
Римма чмокнула меня в щеку и встала.
— Но с машиной то все в порядке? — Хитро сверкнула она на меня взглядом, и я понял, серьезный разговор окончен, мое подношение будет принято с благодарностью.
Машину я оставил перед подъездом, пару минут даже размышлял стоит ли ее закрывать или нет, но все же решил, что оставлять авто с двумя коробками денег в багажнике будет верхом абсурда, все же нажал на кнопку и захлопнул дверцу.
Дома меня встречали радостно, птицы с восторженным «Дима! Дима! Дима!» сопроводили меня на кухню, где в холодильнике обнаружился еще один торт, Марья меня встречать не вышла, из-за двери моей бывшей комнаты раздавалось мерное стрекотание машинки, ей было сейчас не до меня.
— Девочки! У меня для вас есть подарки и поручения!
— Подарки! Подарки! Подарки! — Загомонили они, и я не став тянуть время выложил перед ними на стол три золотых бляхи, птицы на секунду опешили от восторга, а потом устроили склоку на тему, кому же какая из золотых пластин достанется, как по мне они были одинаковыми, но для птиц поделить их было важно.
— Вернулся? — Марья вышла ко мне
— Вернулся! — Я обхватил ее за талию и притянул к себе. — И знаешь что? К черту работу, я сейчас оттащу тебя в спальню, и мы будем с тобой трахаться как в последний раз, а если нам кто-то помешает, я его изувечу!
— Ты его убил… — С грустной улыбкой сделала вывод Искусница. — Убил одного из наших… А может и не одного, и теперь тебе конец. Да? — Она запустила пальцы в мои волосы и сейчас в ней было столько нежности и понимания, что я чуть было не сказал, что люблю ее. Это было бы конечно полным враньем, но сейчас она была для меня самым близким и родным человеком.
— Да! — Кивнул я и перехватив ее руку поцеловал ладонь девушки. — Он был тупым жадным мерзавцем, которого было необходимо остановить, но Кощей со своими нелепыми принципами на это не пошел бы. Поэтому я его застрелил. Застрелил человека, сломавшего десятки жизней, того, кто наживался на своих и был готов ради власти и денег кинуть всех. Человека, который прикрывался тем, что институтских убивать нельзя, но сам убивал их, не моргнув глазом, человека, который приказал тебя пытать и вырезать тебе глаз. И знаешь, я не жалею о своем поступке, готов понести за него наказание, но только завтра, а сегодня я хочу тебя, в последний раз.
Про эту пафосную речь, мне Марья напоминала всю следующую неделю, по той простой причине, что ни завтра, ни послезавтра за мной никакой карательный отряд не явился, вернее на второй день пришла Варька и заставила меня пойти на работу, потому как я дисциплину нарушаю своим отсутствием и расхолаживаю коллектив.
Я честно подрожал два дня, а потом просто решил, что у Соловья нет полномочий принимать решение по моему умерщвлению и все решится после возвращения Кощея.
Но и после его возвращения, ко мне никто не пришел, меня даже в Институт не вызвали, чтобы я дал объяснения, и я решил, что быть может даже останусь жив.
На этой жизнерадостной ноте я встретился с Васькой и передал ей обещанные деньги. Она бросала алчные взгляды на распотрошенную коробку в моем багажнике и даже закидывала удочки на тему продолжения поставок левых артефактов, за что получила по заднице и клятвенно пообещала не впутываться больше в мутные дела.
Василиса заявилась ко мне только на утро четвертого дня, после того как они вернулись с Кощеем из поездки.
Я как раз шел с кухни, с кружкой кофе в руках, когда услышал шуршание замка.
Дверь открылась и на пороге возникла лучезарно улыбающаяся красавица в приталенном пальто с меховым воротником.
— Димка! — Она раскинула в стороны руки с большими пакетами, но даже не подумала кинуться ко мне в объятия. — Ты бы знал как я рада тебя видеть. — Девушка закрыла за собой дверь скинула на пол пальто и подняв ногу принялась расстегивать сапог. — Ты даже не представляешь, как я по тебе соскучилась! Так, что готова прямо сейчас на тебя взобраться и оттрахать… — Она резко замолчала, собственно причина у нее была, и эта причина именно сейчас двигалась из кухни держа в руках кружку и почесывая зад, Марья как обычно ходила по квартире голой, вернее в одних трусах, трусиками это жуткое сооружение из ткани назвать было нельзя, это были именно трусы, абсолютно антисексуальные, но как она утверждала, чрезвычайно удобные.