Кровь Василиска. Книга X

Тайниковский

— А вот это интересный вопрос, — ответил Жумельяк. — В этом мне и предстоит разобраться в ближайшее время. Хотя если вы настаиваете, то я займусь вопросом Рошфора и…

— Багровый палач подождёт, — перебил его монарх, и на лице высокопреосвященства появилась едва заметная улыбка, которую он скрыл, поднеся к губам кубок и сделав из него несколько глотков.

— Как прикажете, — ответил Арман и встал из-за стола. — Я могу идти?

— Да, иди. — Король махнул высокопреосвященству в сторону двери,

которая лежала на полу, и снова приложился к вину. — Нешинэ! Готовь всё к обеду! — послышался голос Людовика, когда Жумельяк был уже в коридоре.

Кардинал покачал головой и покинул замок.

Спустя около часа он уже был у себя в кабинете.

И первое, что решил сделать, — это написать своему сыну.

«Надеюсь, он не наделает глупостей», — подумал кардинал и, достав чистый листок бумаги, начал писать письмо сыну.

И начиналось оно так: «Сын, держись как можно дальше от Проклятых земель…»

* * *

Я стоял на носу корабля под названием «Рассекающий» и смотрел на бушующее море, волны которого вздымались практически до самого борта.

— Уверены, что не хотите отправиться в каюту? — послышался голос у меня за спиной, и, обернувшись, я увидел капитана этого корабля.

Седого мужчину в годах того же возраста, что и Луи Бриан, который тоже присутствовал на небольшом и резвом бриге, звали Энзо. Он имел кличку Окорок.

А всё из-за того, что у него не было одной ноги. Вместо неё у старого моряка была обычная деревянная палка, и передвигался он по палубе благодаря клюшке.

Причём довольно бодро.

Бодрее, чем большинство молодых матросов на «Рассекающем».

— Да, — ответил капитану. — Не знаю почему, но мне нравится. — Я улыбнулся, а затем снова посмотрел на волны, каждая из которых, казалось, захлестнёт наш небольшой бриг.

— Хе-хе, в вас дух моряка, — довольным голосом произнёс Энзо.

— Возможно. — Я пожал плечами.

— Так и есть, — крякнул моряк и достал из внутреннего кармана просоленного военного мундира трубку, которую сразу же забил табаком и закурил.

Уверен, что капитан «Рассекающего» не состоял на службе очень давно, но при этом продолжал носить мундир, который, скорее всего, был ему дорог.

— Раньше служили на службе короны? — спросил я.

— Было дело, — ответил Окорок, выпуская изо рта облако табачного дыма.

— Не понравилось? — поинтересовался я, и на его губах появилась грустная улыбка.

— Не сошёлся мнением с вышестоящим по званию, — ответил он, глядя куда-то вдаль.

— Ясно, — ответил я и тяжело вздохнул. — А дальше?

— Всё просто: трибунал, пьянство, нищета, — спокойно ответил он, выдыхая облако сизого дыма.

— Но мундир вы так и не выкинули.

— Хе-хе, свой выкинул, — крякнул Окорок. — Вернее, сжёг.

Этот — отца.

— Получается, вы потомственный моряк?

— Да, но я надеюсь, отец не видит, что стало с его наследием, — в голосе моего собеседника прозвучали нескрываемые нотки горечи.

Я внимательно присмотрелся к мундиру, хоть это было и сложно сделать из-за того, что его не мыли, наверное, с момента, когда отец этого человека умер, и заметил на нём герб в виде осьминога, щупальца которого удерживали большой якорь.

Так получается, этот человек из знатного рода?

— Ваш отец был благородным? — спросил я Окорока.

— Да, — нехотя ответил капитан «Рассекающего». — Но я потерял его наследие, когда воспротивился команде адмирала, и теперь вожу уголовников. — Энзо грустно усмехнулся.

— Знаете, кто я? — немного удивился я.

— Да, как и все, кто на борту, — спокойно ответил моряк и сплюнул за борт.

— И всё равно согласились вести нас в Проклятые земли?

— Вы хорошо платите. — Он пожал плечами и затянулся.

— Ясно, — ответил я, нисколько не удивившись ответу.

Уверен, что на своём корабле он возил людей и похуже нас.

Хотя если уж говорить совсем начистоту, то ни я, ни те, кто отправился со мной на другую сторону Разлома, не были плохими людьми.

Больше подходило слово «невезучие», так как большинство из них стали жертвами обстоятельств, и я был тому наглядным примером.

Всего в Проклятые земли со мной отправилось шесть человек.

Среди них были Жозе Жумельяк, Жуль Де’Жориньи, Анри Де’Аламик, Луи Бриан, Франсуа Де’Кларри и мой верный дворецкий Фредерик.

Да, пришлось долго объяснять Жозе о моих отношениях с Карателем и то, что я не причастен к его побегу, но в итоге он мне поверил, и мы закрыли эту тему.

Со слугами поместья вопрос тоже был решён быстро.

Белла и Арлетт вместе с Филиппом и Полем получили по приличной сумме, которой им точно должно хватить, чтобы не работать, как минимум, с десяток лет и при этом ни в чём не нуждаться.

Воробей денег не взял и сказал, что останется в подмастерьях у Аглаи, и та не была против, а вот с Зигфридой разговор состоялся более серьёзный.

Кухарка наотрез отказалась принимать деньги и уверенно стояла на том, чтобы отправиться с нами на другую сторону Разлома, но я допустить этого не мог.

Я знал, что не смогу отговорить Фредерика, но у неё ещё вся жизнь впереди, поэтому её пришлось обмануть.

Я оставил ей письмо с золотом и извинениями за то, что так поступил с ней — а мне пришлось подсыпать ей снотворное в чай. Но при этом я считал, что для неё так будет правильнее.

Я предлагал остаться с ней и Фредерику, но упрямец отказался — и в итоге отправился с нами.