Кровь вторая. Орда

Бер Саша

Прихрамывая на одну ногу, которую не до конца залечила после ночной схватки, у медведя в берлоге, она кралась среди деревьев, зверским, одичавшим взором прощупывая окружение. Медведь, сволочь, не только её подрать успел, пока, спросонок, соображала, где она и кто это к ней лезет, но и ногу сломал.

Мясо-то с кожей залечила, а вот на кость, времени требовалось значительно больше, только не было его у неё. Медведя защитой зашвырнуло в болото, в которое молодуха, естественно, не полезла, поэтому осталась без медвежатины, а

так надеялась. Вот и хромала эта дикость лесная, промышляя зверя или птицу побольше. Белки надоели, аж до оскомины.

Навострив уши и глаза, лесная девка, осторожно, стараясь ступать не слышно, кралась к кустам вишняка, в которых кто-то шуршал, не скрываясь шевеля по несколько кустов сразу. Значит был кто-то крупный.

И тут, вдруг, нос учуял, что со стороны пахнуло, чем-то вкусненьким, вроде, как блинами печёными. Она резко выпрямилась, принюхалась, огляделась, но ничего не обнаружила, сколько не всматривалась в глубину чащи. Подумав, что показалось иль уже мерещиться начало, вновь присела и сосредоточилась на вишняке.

Тот, кто был там, пробирался через кусты прямо на неё, и охотница уже приготовилась, выставив указательный палец и заводя в себе «дрожь земли». Но тут, как назло, опять пахнуло печёным, да, так отчётливо, что девка бросив выслеживать зверя встрепенулась, принюхалась к той стороне, откуда, как показалось, доносился запах, какое-то странное чувство радости потянуло с оттуда, но тут же ей пришлось срочно возвращаться к реальной жизни, так как, из вешняка выскочил огромный секач и во всю прыть, кинулся её убивать.

Она растерялась от неожиданности, не успев прибить клыкастого, смогла лишь от страха прижаться спиной к стволу большого дерева, но сработала защита и кабан, врезавшись в неё мордой, как в стену, рухнул у самых её ног, разбрызгивая кровь, из разбитого пятака, по всей округе.

— Идиот, — обозвала его дикая девка и тут же добила из пальца «дрожью», — охотится он на меня вздумал, придурок.

Но вместо того, чтобы заняться тушкой свиного мяса, Райс настойчиво двинулась в направлении заинтересовавшего её запаха. С каждым шагом, аромат становился всё отчётливее и явственнее. Выскочив на большую поляну, где явно пекли блины, молодуха заметалась из стороны в сторону в поисках источника запаха.

Её неожиданно охватила эйфория восторга и обретённого, с таким трудом, счастья, но сколько не бегала, источника, так и не нашла, лишь обнаружила, что, только стоит от этой поляны отойти в какую-нибудь сторону, как аромат становился слабее.

Встав в центр поляны, лесное чудо-юдо хмуро огляделось по сторонам и в голову пришла единственная, как ей показалось, здравая мысль, а может так пахнет нужное место? Решила проверить, тем более другого варианта всё равно не было, как и все разы, до этого.

Не спеша вернулась за тушей кабана. Всего тащить не стала, что надрываться. Оттяпала от него обе задние ноги и притащила их на ароматную

поляну. Развела костёр, запекла одну ногу целиком, предварительно запечатав её в глине, наелась.

Валяясь в траве, после сытного обеда, молодуха впервые за последние дни, да, и вообще, наверное, за все дни пребывания в этом лесу, почувствовала себя умиротворённой, по настоящему спокойной, без всяких внутренних команд и защищённой, какой-то непонятной силой, силой самого леса. Она внимательно изучила все ощущения, которые возникали в ней, от пощипывания левой мочки уха, до щекотания кончика носа.

Как и положено, находясь на круге, Райс давно перестала вести счёт дням и не знала, как долго уже находится в этом проклятом лесу, но впервые за всё это время, была по-настоящему счастлива и вновь вспомнила, кто она есть, а не то, что из неё стало.

Скинув с себя разодранный тулуп, в котором до сих пор моталась, так как от рубахи, остались одни огрызки, а рукавов, что пошли на починку сапог, уже давно не было и полечив не долеченную ногу, развалилась на солнышке, пригрелась и заснула.

Проснулась поздно вечером, от чувства тревоги. Вскочила на ноги, набросила тулуп, схватила котомку, настороженно озираясь. Аромат поляны пропал, и Райс тут же догадалась о причинах изменения. Раз, переспала, значит место испортилось, надо искать другое, даже на ночь глядя, но молодуха, так замечательно выспалась, что решила ночь посвятить поиску нового аромата, а за одно, на волков поохотиться, уж больно на них зла была. Есть их не собиралась, но поубивать каждого, кого встретит, считала для себя святой обязанностью.

Волков прибила только пару, притом одним ударом, и что удивительно, под утро действительно нашла новую поляну, только пахнущую жаренным мясом с луком. У Райс аж слюнки потекли. Недолго думая, устроила на ней привал, отметив про себя с удовлетворением, что это уже вторая подряд, нужная поляна!

Развела костёр, вынула из котомки вторую кабанью ногу и впервые за всё время, наконец, решила заняться волосами и даже умылась, хотя своей чумазой рожи, всё равно не видела.

Как и на первой поляне, Райс завалилась спать сразу после еды и проспала до вечера, проснулась отдохнувшей и выспавшийся, полной сил и целеустремлённой на поиски третьей по счёту поляны.

Ночь прошла спокойно, даже никого не убила, вот только поляны найти не смогла, как не старалась. И день весь потратила на поиски и совсем было отчаялась, как под самый вечер, наткнулась на большую поляну, которая не пахла едой, как первые, а источала привычный для полян аромат, благоухая цветами и травами, но и на ней Райс почувствовала спокойствие и защищённость, пощипывание мочки уха, чесотку носа и поверив в свои ощущения, приняла решение о ночлежки на ней.

Костра не разводила. Догрызла остатки кабаньей ноги и завернувшись в рваный тулуп, по надеясь на удачу, уснула.