Кровь за кровь
Шрифт:
…Перед фундаментальным зданием сталинских времен, в котором обосновалось Министерство спецмонтажстроя, стоял Петр. В его руках — авоська, наполненная продуктами. На этот раз одет он был в скромный серый костюм, однотонный темно-синий галстук. Ни дать ни взять сотрудник какого-либо министерства, обремененный семейными заботами. Не успел взглянуть на часы, как около него остановился толстый коротышка и вопросительно взглянул на Петра. Сделав вид, что не знает подошедшего (хотя уже несколько дней наблюдал за этим агентом по снабжению конторы Мосплодовощторга),
— Простите, пожалуйста, — тихо обратился к нему коротышка, — мои часы сломались, вы не скажете, сколько… — Здесь он запнулся и едва не сказал «сколько времени», а ему дважды повторили по телефону, что он должен произнести «сколько пробило». — …Сколько пробило на ваших? — вовремя опомнился он.
— Скоро уж три, полчетвертого, — ответил серьезно Петр, затем спросил: — Почему опоздали? Чуть не ушел.
— Вы извините меня, пожалуйста, так получилось, — ответил тот. До последней минуты он колебался, но потом желание обладать вишневой красавицей, совсем недавно прибывшей из-за границы, пересилило, и он явился на условленную по телефону встречу. — А не сорвется? — спросил он, и было непонятно, чего ему больше хочется: чтобы сорвалось или чтобы получилось….
— Вроде не должно. — Петр пожал плечами. — Его на три года за границу посылают… Все так неожиданно произошло, что ничего не успевает сделать и машину не на кого оставить… Сколько уже натикало?
— Без пятнадцати четыре, — с волнением ответил мужчина, взглянув на часы.
— Деньги с вами?
— А как же! — мужчина вытащил из портфеля огромный конверт и приоткрыл его: там были уложены пачки денег в различных купюрах.
— Восемнадцать?
— Как договорились: восемнадцать и вот. — Он вытащил конверт поменьше. — Здесь тысяча вам…
— Хорошо. — Петр немного подумал, словно размышляя: брать или не брать деньги, потом взял маленький конверт и сунул его в карман. — Вот только…
— Что-нибудь не так? — забеспокоился толстячок.
— Да вот конверт…
— Что конверт? — не понял тот.
— Ну, несерьезный, что ли. Все-таки начальник отдела… Погоди-ка. — Петр махнул рукой и, порывшись среди пакетов молока, батона хлеба, других свертков, вытащил оттуда яркий фирменный пакет с изображением известного певца Хампердинка. — Что для приятного человека не сделаешь?! — Он переложил из конверта пачки денег в пакет, сложил и, вытащив из кармана ленту-скотч, аккуратно обмотал ею пакет крест-накрест. — Ну вот, сейчас не стыдно и министру отдать.
В этот самый момент показалась вишневая «Волга». За рулем сидел Гарик.
— Вот он! — воскликнул Петр.
Толстячок оглянулся и не заметил, как Петр подал знак Гарику и быстро подменил пакет, вынутый из-под полы пиджака. Мужчина взял пакет, и они подошли к остановившейся возле них «Волге».
— Ну как, все в порядке, Константин Львович? — весело спросил Петр.
Гарик ничего не ответил и хмуро кивнул на заднее сиденье. Они молча уселись в машину, и «Волга» тронулась с места. Некоторое время все ехали молча. Толстячок, почувствовав
— Вы извините, друзья мои. — Гарик сокрушенно покачал головой. — Вместо заграницы — Казахстан! — Он выразительно ругнулся. — Но… можете быть спокойны: напишите здесь свой адрес. — Гарик протянул толстячку блокнот и красивую шариковую ручку с вмонтированными в нее электронными часами. — Машину вы будете иметь… Я не люблю оставаться в долгу перед хорошим человеком… Месяц, от силы два, и вы с машиной не хуже этой…
— Я понимаю… — Толстячок тяжело и не без облегчения вздохнул и быстро написал свой адрес. — Если можно остановите здесь! — добавил он, вернув блокнот и ручку Гарику.
Гарик мягко притормозил недалеко от Театра кукол, и мужчина открыл дверцу.
— Подождите! — остановил его Петр.
— Что? А-а-а! — Вспомнив про пакет, он стал отлеплять ленту от него.
— Да что вы, — махнул небрежно Петр, — я не об этом: оставьте его себе… Вот возьмите: сделка-то не состоялась. — Он вытащил из кармана конверт и протянул мужчине.
— Ой, спасибо большое! — воскликнул тот. — Я так переволновался, что совсем забыл об этих деньгах! — Он взял конверт и вытащил оттуда сторублевую купюру. — Вот это вам: за хлопоты…
Петр потянулся машинально за купюрой, но, перехватив выразительный взгляд Гарика, похлопал рукой по плечу мужчины.
— Не надо обижать меня! Дело не получилось, значит, ничего мне не надо! Вот получите машину, тогда и отдадите всю сумму…
— Извините, не хотел вас обидеть… Еще раз спасибо вам и до свиданья. — Мужчина суетливо вышел и захлопнул за собой дверь…
…Перед картой города, рядом с дежурным офицером, сидел капитан Васильев. Неожиданно зазвонил телефон, и подполковник щелкнул тумблером.
— Дежурный по городу подполковник Синельников у телефона.
— Григорий Михайлович, привет! Захаров беспокоит, дай-ка мне Васильева.
— Здравствуй, Иннокентий Аристархович, даю! — Он кивнул Васильеву.
— Ну, как? — спросил Захаров. — Седьмой отозвался?
— Никак нет, товарищ подполковник, пока все тихо! — ответил капитан.
— Хорошо! Обо всем докладывайте мне лично!
— Слушаюсь…
Не успел Захаров положить трубку, как тут же раздался звонок.
— Захаров? — услышал он знакомый голос начальника Управления внутренних дел одного из районов города. — Машинами вроде ты занимаешься?
— Да, Коля, я… Новости? — спросил он, хотя по голосу своего приятеля сразу понял: новости, и очень важные.
— Любопытные вещи рассказывает потерпевшая, — усмехнулся он, и Захаров представил, как смешно шевельнулись у него усы, с которыми тот не расставался со студенческой скамьи (проходя практику в отделении милиции, Николай Скворцов, участвуя однажды в обычном рейде по району, задерживал пьяного нарушителя, который рассек ему верхнюю губу. С тех пор, стесняясь своего шрама, он и стал носить пышные усы).