Кровь Заката
Шрифт:
– Сигнор… – Рауль порадовался, что гонцом, принесшим приказ об атаке, оказался их проводник. – Маршал говорит: пора.
– А Филипп?
– Там начнут одновременно с нами.
– Хорошо, пора так пора. – Рауль привстал на стременах и оглядел своих людей. – Арцийцы, – внук Старого Медведя и не ожидал, что звук его голоса разнесется в морозном воздухе так далеко, – говорить долго я не стану. Мы сейчас пойдем вперед. Многие не вернутся, но к вечеру ни одного лумэновского ублюдка здесь быть не должно. Всем следовать за мной и делать, как я. Пока я впереди – наступаем, если я сверну в сторону или отступлю, значит, так надо. Арция и Тагэре! Смерть ифранке!
Ответный
– Раймон, вы остаетесь с нами?
– Да, я знаю тот лес, а вы – нет.
– Это хорошо. Я могу доверить вам сигну? Она должна следовать за мной, где бы я ни был.
– Конечно, монсигнор, – меченый кивнул, – я не отстану от вас, можете быть спокойны. – Раймон намотал на запястье поводья и неожиданно грациозно принял у вспыхнувшего пажа сигну ре Фло со вставшим на дыбы медведем.
Рауль одобрительно кивнул и бросил: «Вперед!»
Лавина всадников понеслась, словно бы гонимая летящим вместе с ними ветром. Если бы не это обстоятельство, многие не достигли бы вражеских позиций, но, к счастью для Тагэре, ветер проявлял редкостное постоянство, старательно отбрасывая стрелы противника. Рауль вел своих людей по широкой дуге, целясь лумэновцам во фланг, но те успели развернуться. Навстречу галопом летело вражеское войско. Эскотцы! Эскотцы, и с ними Эдвар Фарбье, еще один братец «Святого Духа»! Проклятый, помоги нам хоть ты, если Творец отступился от этой земли!
В ушах бился конный топот и многоголосый клич: «Арция и Тагэре!» Голос Рауля сливался с воем его людей. «Арция и Тагэре», – выбивали копыта по промерзшей земле, «Арция и Тагэре», – свистел ветер.
Стук копыт усиливался по мере сближения. Рауль уже разбирал возгласы людей Фарбье: «Свет и сила!» – и клич эскотцев: «Победа! Победа!» Всадники столкнулись с такой силой, что, ошеломленные, на мгновение замерли, но лишь на мгновение. Завязалась ожесточенная рубка. Все, и люди, и встающие на дыбы и крушащие противников подкованными копытами кони, словно бы обезумели. Рауль заметил на земле распростертого человека, но не успел даже понять, жив он или мертв, друг или враг. Отражая щитом нацеленное на него копье, граф отвлекся, а его конь в прыжке ударил лежащего и понесся вперед. Раймон следовал за вождем как пришитый, успевая одновременно отражать атаки, и алый стяг с медведем гордо реял над головой хозяина.
Сквозь адский грохот иногда прорывался чей-то одинокий клич или заливистое ржанье, тенями пролетали всадники, ноги лошадей топтали живых и мертвых. Кто-то с безумной силой размахивал мечом, под кем-то упала лошадь, всадник, успевший вскочить на ноги, попытался схватить лошадь Рауля за узду, но ре Фло, наклонясь вперед, полоснул лумэновца мечом и, не оглядываясь, схватился с двумя эскотцами. Что-то рухнуло за его плечом, но знамя продолжало развеваться на ветру. Видимо, это Раймон свалил какого-то рыцаря.
Лумэновцев было больше, много больше, но чья возьмет, было не ясно. Рауль приметил знатного эскотца в ярком плаще. Цвета серый, синий, снова синий и зеленый – цвета [111] убийц! Этот будет последним! Граф бросил жеребца вперед и вбок, и тот, сбив плечом подвернувшегося недотепу, вынес Рауля к намеченной жертве. Эскотец с кем-то рубился, но с предавшими кодекс Розы [112] особый разговор. Удар пришелся в спину, и наемник, даже не поняв, что умирает, припал к шее коня. Рауль обернулся, чтобы убедиться: Раймон следует за ним, и крикнул:
111
Каждый
112
Кодекс Розы – кодекс чести, обязательный для каждого дворянина Благодатных земель.
– Прорываемся к лесу!
Меченый кивнул, его конь извернулся с кошачьей ловкостью, заодно расчистив место жеребцу ре Фло, Рауль выхватил рог и затрубил.
2871 год от В.И.
8-й день месяца Агнца.
Арция. Поле у деревни Беток
Хвала святому Эрасти, эта ведьма засела в палатке, не хватало еще, чтоб она околачивалась тут вместе со своим крольчонком и лезла не в свое дело. Спору нет, одним махом отделаться от основных врагов всегда заманчиво, а победителей не судят. Тагэре давно было пора поставить на место, но вот Крэсси взял да и ушел, и если бы только он…
Если ничего не предпринять, из убитого герцога скоро сделают мученика и святого почище Эрасти. Будь у ифранской ведьмы на плечах голова, она бы вела себя иначе, а она захмелела от крови, как бракованная гончая. Натравить на Тагэре молодых ослов, жаждущих мести, было хорошей идеей, но затем… Прилюдно убивать старика и мальчишку не стоило. А те еще умерли, как герои баллад, наверняка менестрели уже настрочили всяческой слезливой дури, которую потом из крестьянских голов вилами не выцарапаешь… Проклятый, да что ж там происходит-то?!
Батар с детства завидовал многому и многим, в том числе и тем, кто хорошо видит. Неглупый человек, опытный военачальник и умелый боец, он был близорук. Это было неудобно и унизительно, особенно в юности, когда Шарло и Анри, видящие не хуже морских орлов, по доброте душевной подсказывали приятелю, что и где происходит. Шарло вообще мог бы поменьше лезть ко всем со своей помощью, глядишь, жив бы остался и других с собой не утянул…
Маршал (да уж, дожили, на одну страну два короля, два маршала, две правды…) поплотнее закутался в плащ и собрался было наорать на аюданта. Просто так, чтоб сорвать настроение, но из кипящего котла вынырнула фигура в шлеме с обрубленными перьями и тяжелым галопом направилась к командному пункту.
– Мессир Фарбье, – вполголоса, словно бы про себя пробормотал аюдант, получив в ответ ожидаемое «без тебя вижу».
Командующий левым флангом, на ходу поднимая забрало, подскакал к маршалу и с ходу потребовал вина.
– Что там? – нетерпеливо бросил Батар, пока герцог пил.
– Сам Проклятый ногу сломит. Одно точно. Против нас Рауль ре Фло.
– Внучек? Не может такого быть, ему здесь взяться неоткуда. Просто консигну [113] его взяли.
– Я его видел сам, – бросил Фарбье, – правда, издали, и что-то не хотелось мне после всего сходиться с ним поближе… Шарло его слишком хорошо обучил.
113
Консигна – личный (в отличие от родовой сигны) герб, который дворянин носит на плаще и оружейной перевязи. Консигна также наносится на седло и на знамена. Ношение чужой консигны или самовольное присвоение ее недворянином считается одним из самых тяжких преступлений.