Кровь Зверя
Шрифт:
– Думаю, придется запретить.
– Как скажете. Николай Петрович, давайте посылку, машина в город уже грузится.
– Позвольте, помогу, – предложил Алехин, протягивая руки к ящику с наклеенным московским адресом.
– Не надо, не надо, она не тяжелая! – выпалил Баргозов и слишком поспешно схватил ящик.
Капитан подождал, пока шаги профессора стихнут на лестнице, и не спеша направился следом. В кармане зазвенел мобильник. Номер был незнакомым. Алехин произнес:
– Слушаю.
– Через час у костра, – сказал полковник Коростылев и, не дожидаясь ответа, отключился.
Капитан бросил ломать голову над поведением Баргозова и пошел за Шартьевым. Пока они с полковником будут сидеть у костра,
Гришка пошел проситься к армейцам в машину, Олег отправился к Кожинову. Пока все толпятся у ротного грузовика и не могут помешать, он хотел побеседовать начистоту со старшим лаборантом.
Женя сидел, склонившись над столом, и, высунув кончик языка, работал паяльником. Олег решительно пересек комнату и взял лаборанта за плечо:
– Ну-ка отвлекись. Нужно поговорить.
Кожинов оглянулся. Он так ушел в работу, что не сразу сообразил, чего от него хотят. Захлопал глазами, вздохнул и отложил паяльник.
– Ну, чего тебе? Говори скорей, я хочу до Всплеска успеть.
– Женька, рассказывай всё.
– Чего – всё?
– Мне неохота ждать, пока ты дозреешь. Выкладывай, что с тобой такое? Ты намекаешь на какие-то дела Баргозова, он намекает, что тебя слушать не следует… Что здесь такое, в конце концов, происходит? Говори уже!
Женя, сняв очки, потер переносицу пальцами и с недоверием покосился на гостя:
– А что он говорил обо мне?
– Что ты ходил по Сектору не хуже проводников, что ты там куда-то попал, сломался, слетел с катушек…
– Что, так и сказал? – Губы Кожинова сложились в кривую ухмылку. – Вот сука.
– Он не так сказал, он выражается намеками. Как и ты, и все вы здесь. Мне еще ни с кем не удалось поговорить по-человечески, вы все темните. Он сказал иначе, но понять его можно было только так. Что у тебя с ногой?
– Так он сказал, что это в Секторе?.. – Женя улыбался, но взгляд его сделался колючим. – Врет он всё.
Олег подошел к двери, прислушался – в коридоре было тихо. Он запер замок, вернулся к Кожинову, сбросил со второго стула стопку связанных шпагатом журналов и сел. Женя наблюдал за его действиями. Олег уставился старшему лаборанту в глаза и потребовал:
– Выкладывай.
Кожинов не выдержал, отвел взгляд, поник и, уставившись куда-то в угол, забубнил:
– Ладно, я тебе расскажу. В конце концов, какая разница? Ну, расскажу тебе, и что? Все равно Баргозов понимает, что я обо всем давно догадался…
– Рассказывай уже, что ли. Поделишься, и тебе легче станет.
– Хорошо, слушай. Здесь все не то, чем кажется, и не то, чем должно быть. Баргозов действительно хороший ученый, публикует добытые у Барьера данные, каждая его работа – это сенсация. Не здесь, конечно, не у нас. За рубежом. Там ждут его статей, приглашают приехать. У него, если хочешь знать, десятка два приглашений в ведущие научные учреждения всего земного шара.
– И чего он добивается?
– Цену набивает, хочет взять всё по максимуму. Он не спешит, сидит в этой дыре, потихоньку толкает «сувениры» и жалуется, как ему хреново в ужасной дикой стране, но он, такой подвижник, не бросает работу, ежедневно рискует жизнью по ту сторону Барьера среди мутантов и бандитов и по эту сторону среди бандитов и коррумпированных чинуш. Я думаю, у него уже все готово – имидж страдальца, ну, ты понимаешь. Он только ждал случая, а тут эта история с налетом федералов. Вот он и затаился.
– И как это связано с твоей травмой?
– А так. Всё, что он опубликовал до сих пор, – это мои разработки, ясно? – Глаза Кожинова зло блеснули.
– Твои? Ничего не понимаю…
– Я тоже сперва не понимал. Приехал сюда, стал изучать Сектор. Увидел первые «сувениры», начал с ними работать.
– Ты лопух. Извини, Женя, ты полный лопух. Баклан. Идеальный объект жульничества. Кожинов поник. Ему хотелось спорить, но в глубине души он знал, что Олег прав. Помолчали, потом Женя обреченно кивнул:
– Конечно. Конечно, ты прав.
– А профессор твой – типичный аферист, работает, что называется, на доверии. Я таких встречал, и не раз.
– Ну да, теперь-то и я вижу, а поначалу… Я думал, подготовлю новый материал, о котором Баргозов не будет подозревать. Это не так просто, как, наверное, кажется. Нет, в самом деле – без оборудования, почти без материалов… Я снял квартиру в Шанхае. Продал несколько «сувениров», получил деньги. Думал, Баргозов не догадывается, а он следил за мной, что ли. До сих пор не понимаю, как это он сделал. В общем, снял я эту чертову квартиру, устроил там лабораторию…
– И конечно, часть оборудования приволок из кабинета профессора? – вставил Олег.
– А? Ну да, конечно, а откуда ж еще?
– Лопух и есть. Вот тогда он и понял, что ты завел новое убежище. Надо было для вида заниматься какой-то ерундой у него на глазах хотя бы изредка. А для своей лаборатории заказать оборудование на стороне. Ты же мог подождать, продать еще «сувениров», накопить денег на все новое, тогда бы Баргозов, может, и не выследил.
– Ну я же не думал…
– Вот именно. Да, а что у тебя с ногой-то?
– А то… Мою квартиру в Шанхае обчистили, вынесли всё. Хозяин клялся, что ничего не знает, а у самого глаза бегали. Запугали его, пригрозили. Ну, я сперва кинулся выяснять: кто, за что? Вроде ни с кем там, в Шанхае, не ссорился, даже наоборот. Там свой мирок, специфический такой. Но я с тамошними ладил.
– Нашел вора?
– Меня нашли… четверо. В общем…
– В общем, отметелили. А я и не думал, что Баргозов такая сволочь…
– Угу. Я, конечно, делаю вид, что не догадываюсь. Баргозов делает вид, будто ни при чем. Вот так и живем, значит, здесь. И делаем вид. Понимаешь, что украли «сувениры» и инструменты, я бы пережил. Но ведь он мои данные публикует! Мои!