Кровавая графиня
Шрифт:
В бегах
— Куда же мы идем? — спросила Магдула, когда они вышли из лесной сторожки и огляделись вокруг.
— Все равно, — ответил Ян Ледерер, — только бы подальше от чахтицкой госпожи и ее гончих псов.
— Доля наша горькая, — вздохнула Магдула, — бежим, словно преступники, и не знаем, где приклонить голову…
— Где бы мы ни оказались, ты для всех — моя дочь, а я — твой отец.
— Конечно, — улыбнулась она. — Безжалостная судьба забрала у меня все, но я ей благодарна, что она дала мне вас, я действительно люблю вас, как родного
Они спустились со Скальского Верха на дорогу. Ян Ледерер обвел взглядом печь, сарайчик, стойло и погрустнел:
— Прирос я сердцем к этим местам. А с тех пор, как ты пришла, и вовсе стали затягиваться мои душевные раны.
Он вошел в конюшню, погладил лошадь, насыпал в желоб овса, Магдула поднесла ему воды.
— Может, не идти нам пешком? — засомневался лесник. — Лошадка побыстрей отвезет нас в безопасное место.
— Госпожа и не заметит, что лишилась старой лошадки да скрипучей телеги, — осторожно поддакнула старику Магдула.
— Ан нет. С пустыми руками я пришел сюда, с пустыми и уйду! — Ян Ледерер переборол искушение. — Я ни разу в жизни не осквернил рук чужим добром.
Погладив на прощание коня, подсыпав ему еще овса, они двинулись в путь.
У сарая им вдруг преградила дорогу невысокая чернолицая женщина.
— Где Фицко? — спросила она угрожающе громко.
Лесник быстро опомнился от неожиданности.
— Ступай, сейчас увидишь его! — сказал он спокойно и добавил с усмешкой. — Уж не полюбовница ли ты его, коли так разыскиваешь?
Он открыл ворота в сарай и кивнул в угол:
— Вон там лежит, прикрытый парусиной, чтоб не простыл!
Она вбежала в сарай и лишь тогда поняла, что старик обвел ее вокруг пальца, когда под брезентом нащупала снопы соломы и услыхала, как захлопнулись за ней ворота.
— Вскочила туда, точно мышь в нору, — посмеялись лесник с Магдулой. Смеялись они от души, беззаботно, словно уже были вне опасности.
Женщина ярилась и стучала по дощатым стенам.
— Не трудись, Эржа Кардош, — сказал лесник, стены крепки, сам ставил их. Оттуда не выскользнешь. Посиди там спокойно, не то в горле пересохнет, а палинки там нет, разве что сам тебе поднесу!
Он взял Магдулу за руку, и они отправились в дальнюю дорогу.
— Эту тетку я знаю, — объяснил он. — Старая служанка Алжбеты Батори, она занята только одним: отыскивает в ближней и дальней округе девушек из тех, что мечтают о хорошей работе.
— Теперь и я припоминаю ее, — поддакнула Магдула. — Однажды я видела, как она выходила из замка. Лицо у нее горело, и была она до того пьяной, что дети, сбежавшись, смеялись над ней.
— Странно, что она сегодня еще что-то соображает, — ухмыльнулся лесник, — трезвой я ее еще ни разу не видел.
На дороге, ведшей в Новое Место, сновали возчики и люди, спешившие на работу. После встречи с Эржей беглецы опасались, что их могут и другие заметить и выдать чахтицкой госпоже.
— Ничего не поделаешь, — сказал лесник, — придется идти по бездорожью. Под Грушовым, Лубиной или под Бзинцами мы подождем
— Я бы лучше осталась здесь, — сказала Магдула. — Грустно при одной мысли, что буду так далеко от матери и брата. Если бы я могла встретиться с ним! Кто знает, как изменился Ян за эти годы, что мы не виделись? — Может, сменить юбку на брюки и напроситься в дружину Андрея Дрозда?
— Рядись не рядись — парнем не станешь! — улыбнулся лесник. — И жизни среди разбойников ты бы не вынесла. Не печалься, не навеки мы уходим в Моравию. Когда обстоятельства изменятся, мы вернемся и снова заживем спокойной жизнью. Ты-то доживешь, а я… — махнул он рукой.
Магдула грустно посмотрела на небо, по которому неслись облака, словно тоже убегали от неведомой опасности.
Они так и не заметили, что напрасно свернули с новоместской дороги, стараясь избегнуть многолюдства. Не почувствовали, как в их спины, словно буравчики, впивались рыскающие глаза.
Как только запертая Эржа перестала злобиться, что позволила так провести себя, она внимательно осмотрелась в сарае, в который сквозь зазоры между досками пробивался свет. Сердце у нее екнуло: в углу сарая она увидела прислоненную к стене лесенку. Минуту спустя она уже выдергивала дранку над головой, потом просунула в дыру голову и стала жадно следить за уходившими.
— Бегите, бегите куда глаза глядят, — смеялась она, — все равно найду вас и запру, ей-богу, получше!
При мысли, что именно она приведет к чахтицкой госпоже Магдулу Калинову, а вместе с ней и этого старика, она чуть не завизжала от радости.
Выбравшись на крышу, она вытянула за собой стремянку, прислонила к стрехе и спустилась на землю. Но где же Фицко с пандурским капитаном? Вот задача! Увидев лесную сторожку, она без колебаний направилась к ней. Не найдет их, так хоть чем-нибудь поживится: воровство было самым невинным ее грехом.
В избушке стояла тишина. Фицко и капитан уже примолкли. Встречались разве что глазами, в которых были ненависть и презрение. Когда открылась дверь, они от неожиданности сели.
— Откуда ты взялась, чертова баба? — заорал Фицко, вскипев оттого, что именно эта женщина застала его в таком жалком виде. Толков теперь не оберешься! Эржа расхвастается, что нашла его, наболтает всякого вздора про его несчастья и до смерти будет кичиться своими заслугами.
— Ну, ну, ну, не ершись, — успокоила его Эржа Кардош, — не то не видать тебе меня как своих ушей. Пожалеешь еще!
Он смирился, хотя с радостью задушил бы ее.
— Ах, бедняга, — ухмылялась она, — кажись, разбойники разговаривали с тобой не в белых перчатках!
Он заскрипел зубами.
— Что, али больно? — спрашивала она с притворным сочувствием. — Госпожа поможет, тут же пошлет за Майоровой в Мияву. Хорошо бы той переехать в Чахтицы, чтобы всегда быть у тебя под рукой.
Терпение горбуна лопнуло.