Кровавая месса
Шрифт:
– Ты не спишь?
– Как я могу уснуть, когда ты так мучаешься? Поверь мне, Жан, ты незаслуженно упрекаешь себя. Никого из вас не в чем упрекнуть. Ни Мишони, ни Ружвиля, который сейчас переживает настоящий ад. Ведь он страстно влюблен в королеву.
– Ангел мой, но это не меняет того факта, что мы не приняли необходимых мер предосторожности.
– Вы могли быть осторожнее в сотню, в тысячу раз, но это ничего бы не изменило. Все мы бессильны против Судьбы.
– А ты полагаешь, что участь королевы предрешена?
Не отвечая на вопрос,
– Пока тебя не было, – заговорила она, – меня навещал Лагарп. Я его сама об этом попросила.
– Тебе захотелось послушать его стихи? Мне кажется, они не настолько хороши...
– Дело не в стихах. Лагарп никогда не рассказывал тебе о знаменитом ужине у принца де Бово в 1788 году?
– О том самом, на котором Казотт сделал свои странные предсказания? Да, Лагарп как-то говорил мне об этом, но дело было давно. Мне известно, что Казотт предсказал кровавую революцию. Но ты же знаешь, что Лагарп действует мне на нервы и я предпочитаю не вступать с ним в долгие беседы.
– А я его спросила об этом во время обеда с Шабо и попросила приехать, чтобы он мог рассказать мне обо всем подробнее. Так вот, ты должен знать, что Казотт предсказал смерть и короля, и королевы! Не мучай себя, Жан. Что бы ты ни делал, Мария-Антуанетта все равно умрет. Ты можешь только постараться сделать так, чтобы вместе с ней не умерли многие. Тебе известно об аресте Софи Дютийель?
– Подругу Ружвиля арестовали? Бедняжка, она же ни в чем не виновата! Ее единственное преступление в том, что она любит шевалье так же сильно, как он любит королеву.
– Так почему вместо того, чтобы предаваться печали, ты не попробуешь ее спасти? Хотя бы ее! – прошептала Мари и, не сумев справиться со слезами, всхлипнула.
Де Бац обнял ее, прижал к себе и начал целовать печальное, милое лицо.
– Мари, Мари! Прости меня! Ты, как всегда, права. Мне есть чем заняться вместо того, чтобы попусту лить слезы. Я постараюсь устроить ей побег. И потом, еще ребенок... Маленький король! Я должен спасти его и избавить страну от кровавых монстров и их ужасной диктатуры!
Молодая женщина не успела насладиться этим мгновением, а де Бац уже встал, увлекая ее за собой.
– Идем, – нежно прошептал он, – я знаю, только ты способна вернуть мне силы, а они мне еще понадобятся. Завтра я вернусь на поле боя!
– Что ты намерен предпринять?
– Я хочу навестить кое-кого. А потом посмотрю, как обстоят дела с Шабо.
– Я хочу попросить тебя: забудь хотя бы на время об этом ужасном человеке. Ночь так прекрасна!
– Но не так прекрасна, как ты...
Позже, когда они, отдыхая, лежали рядом в ее спальне, Мари спросила:
– Раз ты не веришь предсказаниям Казотта, почему бы тебе не навестить Бонавентуру Гийона? Ведь его предсказания сбылись...
– Я ходил к нему, но его не оказалось дома. Ты же помнишь, он священник, и ему небезопасно оставаться в Париже. Мне говорили, что он внезапно исчез, словно испарился. Но ты не
Впервые за много лет отставной генерал-лейтенант полиции не знал, что произошло и куда исчез старый аббат. Впрочем, он и не пытался ничего выяснять: если Бонавентура Гийон решил тайно покинуть Париж, то не стоило оказывать ему медвежью услугу, разыскивая его всюду.
– Не последовать ли и вам его примеру? – со вздохом спросил Ленуар. – Вы должны уехать отсюда сами и увезти с собой Мари. Поезжайте на родину, в Арманьяк. Ваш отец еще жив?
– Я надеюсь... Я давно не получал от него известий.
– Разве вам не хочется его увидеть?
– Это было бы для меня огромной радостью, но вы же знаете, что я не принадлежу себе и не должен думать о собственном счастье. Мари тоже знает об этом...
– Я не сомневаюсь в том, что вы человек чести. Но вы должны понимать: Париж может стать для вас ловушкой. Пока еще ваше имя не прозвучало в связи с «заговором двух гвоздик», но оно фигурирует в весьма опасных для вас досье. Сам Робеспьер скоро начнет считать вас самым опасным врагом!
– Что ж, его ненависть ко мне вполне взаимна. В день его падения я стану самым счастливым человеком на свете.
– Постарайтесь не расстаться с жизнью раньше его! Я надеюсь, вы не станете больше пытаться спасти королеву? Ее участь решена.
– Но ее даже не судили!
– Процесс скоро состоится. Поверьте мне, все будет сделано очень быстро. Как только трибунал вынесет приговор, ее немедленно казнят. Вам не удастся ей помочь!
Де Бац насмешливо улыбнулся.
– Вы опасаетесь, как бы я не повторил то, что мне не удалось, когда короля везли на эшафот? Думаете, я собираюсь попытаться похитить королеву прямо в карете?
– Как вы наивны, мой дорогой друг! Неужели вы и в самом деле полагаете, что Марии-Антуанетте окажут ту же честь, что и ее супругу? Он был королем, несмотря ни на что, своего рода отцом нации. А она всего лишь «австриячка», которую все ненавидят. Ее не пощадят. Уверяю вас, королеву повезут в повозке, чтобы все могли ее видеть. Марии-Антуанетте придется пережить страшный позор, прежде чем она попадет на эшафот.
Улыбка исчезла с лица барона. В глазах появился мрачный блеск, которого всегда так боялась Мари.
– Тогда мне остается только одно. Я должен оказать ей последнюю услугу. Пуля в голову или в сердце на пороге тюрьмы – и она избежит этой участи!
– Я уверен, что у вас не дрогнет рука и глаза вас не подведут. Вы вполне можете решиться на эту авантюру, из которой вам не выбраться живым. Но вы должны жить, Жан де Бац! Ради вашего короля и ради сотен невинных, томящихся в тюрьмах. Если вы не хотите уехать, прошу вас, будьте осторожны! Игра, которую вы затеяли с Шабо, очень опасна. Этот человек трус, испорченный до мозга костей. Он выдаст всех и расскажет обо всем, как только почувствует, что ему грозит гильотина.