«Кровавая свадьба», или Причуды богатых
Шрифт:
Вот младшая из сестер Белых, Маша, всегда из домашних дел выбирала «возню на кухне», и это ее вроде бы и не напрягало. «Ну, Маша у нас – чудо природы», – Марина бросила взгляд на любимую фотографию. В рамке на холодильнике стояло фото семьи Ярославских: Маша с мужем Олегом вдвоем держат на руках месячного сына Витю. Оба сияют от счастья. Маша – невысокая платиновая блондинка с вишневыми глазами, хрупкая прежде фигурка приятно округлилась после родов. Олег – красивый синеглазый шатен, очки его совершенно не портят, он среднего роста, но с гордой осанкой. Снимала Марина в своей квартире на праздничном обеде в честь рождения двоих детей у двоих сестер. Марина часто меняла снимки, убирая их из рамки в альбом,
«Хорошо, что Андрей снова отпустил усы, ему так больше идет. А лучше бы и бороду носил, а то длинный подбородок усиливает его сходство с отцом. Впрочем, у него и в характере стала проявляться несвойственная жесткость. Наверное, это закономерно, когда плаваешь среди акул бизнеса, но жаль того милого интеллигентного Андрея Краснова. Удачный кадр получился, тем более, что больше таких общих обедов у нас не было. Кстати, чем бы мне Ульяну угостить? Испечь творожники по ее рецепту, только без соли? А вдруг она мучное или сладкое не ест? Ладно, выставлю творог, сметану, яблоки, а если попросит, за разговором приготовлю что-нибудь».
На взгляд Марины Ульяна нисколько не потолстела и выглядела очень хорошо: довольно крупная женщина, не красавица, но привлекательная своей спокойной уверенностью. Как всегда, она была тщательно причесана и аккуратно подкрашена, а новое голубое платье, по последней моде приталенное под грудью, могло скрыть животик любого размера. Ее полные губы улыбались, а выпуклые серые глаза так и сверкали, когда она выложила Марине свою главную новость.
– Икс-игрек хромосомы – мальчик! Здоровый.
– Поздравляю, Ульяна! Ты как раз хотела мальчика. А хромосомный анализ – сто процентов гарантии. Что говорит Игорь?
– Игорек на седьмом небе от счастья. Делает фантастический ремонт, чтобы принести ребенка, нашего Павлика, в чистую квартиру. Живем у его родителей.
– Как свекровь, не донимает?
– Что ты! Вся семья с меня пылинки сдувает: и свекровь, и свекор. Когда я их в ЗАГСе назвала «мама» и «папа», они оба прослезились. А когда на второй день свадьбы пирогами накормила, то мать сказала, что всю жизнь о такой невестке мечтала, только уже не надеялась, что Игорь когда-нибудь набегается. Потому что его биологический отец был бабник тот еще, а «яблочко от яблони недалеко падает». Сейчас они нам одну комнату выделили, а сами хотели втроем с Владом тесниться, но он сбежал от них на кухню. Помнишь, какая у них кухня?
– Да, помню, большая, хорошая. Ульяна, так мы теперь на одной ветке метро? Жаль, что я последнюю неделю в городе, могли бы чаще видеться.
– Нет, Марина, я только на неделю вышла из больницы. Меня опять кладут, уже на сохранение.
– Надолго?
– Пока на месяц, а дальше не знаю. Ничего страшного, просто после амнеоцентеза лучше поберечься. Ты, смотри, не проболтайся Игорю, что я к тебе ездила. Он мне не разрешает одной в транспорте ездить.
– И зачем ты согласилась на анализ околоплодных вод?
– Ну, как же, мне в этом году тридцать стукнет, положено проверяться на патологию плода. Честно говоря, страшновато было, но врачи уговорили, да и самой хотелось узнать точно, кто у меня растет. Плохо, конечно, что меня опять не будет в редакции. И дизайнеру одному тяжело, и приглядывать за порядком
Марина удивилась, что Ульяна жалеет об отъезде Ирины, с которой у нее были весьма прохладные отношения. Ульянка была очень ревнива в дружбе и не хотела мириться с наличием каких-либо еще подруг у Марины. Она была недовольна внезапным появлением Ирины Савельевой, подруги Марины по университету, и возобновлением их отношений. Марина близко к сердцу принимала Ирины неурядицы, помогала ей и даже устроила на работу в редакцию «Кредо». Ирина, поработав всего полгода, внезапно уволилась и уехала с мужем на новое место службы в Представительство России в Казахстане. Ирина весьма туманно намекнула, что эта годичная командировка очень выгодна материально и поможет в продвижении Никиты по службе. Но какой именно службе посвятил себя ее муж, так и осталось загадкой для всех друзей Ирины.
– Да что там приглядывать? Все дело отлажено.
– А за Анфиской, твоей протеже. Говорящая у нее фамилия: Подкорытова. Лучше бы, конечно, – «Подколодина». Змея подколодная, прожженная кокетка, ни стыда, ни совести.
Марина удивилась ее резкости: Ульяна говорила о людях плохо очень редко, но всегда – заслуженно.
– Брось, Ульяна, она просто еще очень молодая. А молодости не стоит завидовать, это качество быстро проходит.
– И не такая уж она молодая! Ей, между прочим, двадцать один год – по всем европейским законам совершеннолетняя. Это она ведет себя, как капризный ребенок, чуть что – губки обиженно надувает, ресничками – хлоп-хлоп. И все мужики сразу кидаются ее оберегать и ублажать. Ну, и рост, конечно помогает. Как говорится, «маленькая собачка до старости – щенок».
– Ох, не любишь ты Анфису!
– Да. И считаю, – за дело. А что ты-то в ней нашла? Зачем ты ее взяла на преддипломную практику?
– Но она себя хорошо показала на практике прошлым летом. Она выезжала с Сашей Суходолиным на происшествия, помогала ему, они даже писали под общим псевдонимом. Умеет людей к себе расположить, получить информацию. И пишет Подкорытова хорошо: образно, грамотно, стиль «Кредо» выдерживает. Поэтому я и предложила дать ей возможность еще поработать. Я же не в штат ее пригласила.
– И правильно сделала. А уж после диплома пусть катится, куда хочет. Та еще стерва!
– Да с чего ты взяла?
– Марина! Разуй глаза! Эта Анфиска за один год, считай, с тремя погуляла. Сначала – с Сашей Суходолиным. С ним она спала, причем, не бескорыстно, а набивалась в соавторы. Но Сухарь оказался не таким уж влюбчивым, уволился из «Кредо», пристроился в концерн «Вечерняя Москва» – и кинул ее.
–. Это не вина Анфисы.
– Потом был Стас Коросташевский, новый дизайнер. Все она с ним вечерами задерживалась, якобы «Фотошоп» осваивала. Не знаю, до чего у них дело дошло, но тут жена вмешалась. Ох, крутая баба! Жаль, тебя не было, когда она приехала в «Кредо» проверить, чем ее муж вечерами на работе занимается, и застукала их tet-a-tet. Анфиска, пройда, ухитрилась сбежать, даже блузку не застегнула. А мадам Коросташевская в гневе Стасу оплеух навесила, а потом так ругалась, что штукатурка осыпалась. Всех обвинила в пособничестве разврату: меня, вахтера, Раису Ивановну, корректора. Стас еле-еле утащил ее из редакции.
–. Я что-то слышала, но не вникала.
–.Третий – это мой Игорек. И не надо мне говорить, что он сам ей предложил пройтись под ручку, чтобы я приревновала. Я еще до той нашей ссоры заметила, как она своими маленькими востренькими глазками зыркала на него. А сейчас – угадай, к кому подбирается?
– Ты что, имеешь в виду Андрея?
– Да. И нечего такое лицо делать! «Ах, моя дорогая, Ваши подозрения смехотворны». Он – мужик, значит, просто по определению, имеет слабость на женский пол.