Кровавая весна
Шрифт:
Заглянув внутрь рта восставшего трупа, Риз покосился на его пустую глазницу, сокрушенно вздохнул и, покачав головой, укутался в шкуру поплотнее:
– Эти шурды такие лакомки… Ускорить движение, никчемные твари! Шире шаг, любители гнилых языков!
Риз не знал, что довольно давно примерно в этой же области точно так же обод колеса древнего метателя безжалостно раздавил мертвяка и бесстрастно покатился дальше. Тот метатель и тот отряд также направлялись к Подкове, угрюмой скале посреди холмогорья Диких Земель. Назад отряд шурдов и нежити так и не вернулся… Но восставший из мертвых полководец не мог этого знать.
В последний раз настолько скучно ему было в церковной лечебнице для сумасшедших, ныне разрушенной и погребенной под толщей воды мертвого озера. Именно там, в лечебнице, он впервые увидел принца Тариса, только-только назначенного наместником Западных Провинций и осматривающего свою новую столицу. Не иначе как сама судьба занесла молодого наместника в похожую на тюрьму лечебницу и указала на нужную дверь. После столь памятной беседы в крохотной комнатушке с замурованным окном он обрел свободу и надолго забыл слово скука…
Подгоняемое волей Риза войско шурдов упорно тащилось вперед по чавкающей грязи. Казалось, что рыжему мужчине, закутанному в медвежью шкуру, абсолютно безразличны страдания темных гоблинов, но это было не так – Риз великолепно видел состояние вымотавшихся воинов, но при этом точно знал, что они способны преодолеть еще несколько лиг. Еще несколько часов пути, после чего можно будет разбить стоянку на каком-нибудь более-менее сухом возвышении. Эта грязь начинала утомлять.
Первая разгоняющую скуку новость прибыла через несколько часов, после того как шурды вошли в холмистую равнину. Несколько юрких пауков, покрытых толстым слоем бурой грязи, проскочили по склонам холмов, вернувшись с разведки. Костяные пауки добрались до шурда с гребнем поводыря на затылке и застыли в неподвижности, сверля его злобно полыхающими глазницами. Выслушав нежить, поводырь подбежал к Ризу настолько проворно, насколько позволяла его негнущаяся с рождения левая нога, и, согнувшись в поклоне, сообщил:
– Вождь, мертвые братья вернулись с донесением, – насколько поводырю не повезло с ногами, настолько хорошо ему удавалось разговаривать без ужасного пришепетывания и присвиста, свойственного его сородичам.
– Мертвые братья? Хм… так поведай же мне вести, – поощряюще улыбнулся Риз Мертвящий.
– Мертвые братья ушли далеко и много увидели, вождь. Сначала им встретились места, где совсем недавно убили много крупных зверей, остались следы силы и крови. Там же было много людских следов, среди которых выделялись очень глубокие следы человека, и от них несло… от них несло…
– Чем несло? – не выдержал и по-змеиному прошипел Риз, хватая захрипевшего шурда за глотку. – Что учуяли твои мертвые братья, шурд? Чем несло от следов? Кто-то наступил в кучу замерзшего навоза? Или что?!
– У… - выдавил темный гоблин. – Ужасом! Ужасом! Великим ужасом!
Отбросив гоблина, Риз вытер ладонь о мех медвежьей шкуры и вновь радостно заулыбался:
– Ужасом?
– Самые глубокие следы источали ужас, – держась за горло, пробубнил шурд. – Так передали мертвые братья, и, передавая эту весть, они дрожали от страха, вождь. Еще там были огромные когтистые следы белых сгархов.
– Люди, сгархи и кто-то столь
– Мертвые братья прошли по оставленным следам и добрались до той скалы, – корявый палец поводыря указал на темнеющую впереди высокую скалу, доминирующую над местностью. – Следы привели к входу в узкое ущелье, от которого разит людским духом. Так пахнет неподалеку от человеческих поселений. У входа братья развернулись и вернулись к нам, спеша сообщить новости, о вождь. Если мы поспешим, то уже к ночи углубимся в ущелье и доберемся до людского поселения! Мы будем беспощадны! Ыгх! – от удара ногой в лицо тщедушный гоблин отлетел и рухнул в жидкую грязь.
В тот же миг костяные пауки зашлись диким визгом и, бросившись вперед, окружили стонущего поводыря плотным кольцом, уставившись на Риза злобно пылающими глазницами.
– О-о-о, – ухмыляясь, протянул Риз. – Солдаты подняли мятеж? Пошли прочь!
Повинуясь взмаху его руки и беззвучному приказу оклемавшегося поводыря, костяные пауки медленно направились к оставленным позициям, вновь встав на охрану лагеря.
– За что, вождь? – гнусаво произнес шурд-поводырь, зажимая ладонью разбитый нос. Его глаза на мгновение полыхнули злобой, но почти сразу погасли, и темный гоблин низко опустил лицо, скрывая его выражение.
– Только я решаю, куда и каким путем мы пойдем, – мягко улыбнувшись, ответил Риз, и от его столь мягкой улыбки шурда начало трясти. Он помнил, что сотворил этот рыжий человек с попавшими ему в руки детьми, и при этом с его лица не сходила точно такая же улыбка. – Знай свое место, разговаривающий с мертвыми братьями. Иначе станешь столь же мертвым, как и они. Знай свое место, ничтожество! Ты все уяснил?
– Да, вождь, – не вставая с колен, темный гоблин уткнулся лицом в грязь. – Я все понял.
– Три тройки пауков послать к скале, с каждой тройкой отправить двух шурдов и по одной киртрассе, что будет поумнее их всех вместе взятых, – не глядя на собеседника, велел Риз. – Пристально осмотреть этот камень со всех сторон, не пропуская ни пяди! Искать любые следы людей. Глубокие трещины в скале. Сильно ли отвесны стены, можно ли где по ним взобраться, нет ли других входов кроме ущелья. Оценить высоту скалы и прикинуть, сможет ли метатель перебросить через нее снаряд. Если на пути встретятся люди – не убивать! Пленить и доставить мне. И подыщите несколько мест перед ущельем, где можно разбить лагерь надолго. Выполнять!
– Да, вождь!
Встав, Риз мрачно взглянул на серую громаду впереди.
– Зайти в ущелье? – процедил он. – Ну нет… от этой дверки пахнет мышеловкой. А я не глупая мышь, я кот. И предпочитаю сам сидеть в засаде у мышиной норки… Поэтому я вежливо отклоню столь радушное приглашение войти.
Повернувшись к скале, Риз застыл в неподвижности, пристально разглядывая гранитный пик. Сейчас он видел перед собой не скалу, а раковину моллюска, скрывающую в себе кусочек вкусного мяса. В раннем детстве он, выросший в припортовых трущобах, обожал собирать на мелководье раковины и добывать из них источающее сок мясо. Он был настоящий мастак в том, чтобы разбить раковину одним ударом камня и при этом не повредить содержимому.