Кровавая вода Африки. Книга 3. Достояние Англии

Запольская Нина

– Вы куда это? – зашипел на сквайра доктор, ухватив его за руку.

– Я только посмотреть, – пробормотал мистер Трелони, рассеянно оглядываясь на доктора. – На минуточку.

– А вас не отпущу одного, – сказал ему доктор решительно. – Пойдём вместе.

– Идите, господа, идите, с вами будет Жуан, – сказал им дон Родригу. – А я здесь подожду остальных, они скоро придут с охоты.

Доктор и мистер Трелони пошли догонять процессию, и через некоторое время они, вместе с Жуаном, который неотступно следовал за ними, почему-то оказались в её первых рядах: то ли туземцы их опасливо пропускали, то ли мистера Трелони неудержимо влекло вперёд, но скоро они уже шли сразу

за двумя африканцами, несущими покойного.

Те, медленно переступая, обходили со своей скорбной ношей деревню и вдруг остановились, а потом забились всем телом, как в припадке. Колдун, перестав петь, оглянулся на них и подошёл ближе. Общее пение постепенно смолкло, наступила гробовая тишина, в которой слышалось только хриплое дыхание африканцев, бьющихся в конвульсиях с мёртвым телом на плечах.

Сквайр рванул в сторону, пробираясь поближе к происходящему, он старался просунуться вперёд, чтобы лучше всё видеть. Доктор Легг и Жуан бросились за ним, а африканцы-носильщики стали подпрыгивать и выгибаться в разные стороны и вдруг они пустились бежать вместе с мёртвым телом, которое тряслось и билось у них на плечах, рискуя выпасть из носилок. Они бежали, совершая огромные прыжки, словно их неудержимо влекло обоих в одном направлении, продолжая непроизвольно дёргаться, извиваться и взвизгивать, и на губах у них выступила пена, а тела их стали мокрыми, покрывшись скользким, блестящим потом, вокруг и запахло потом, резко и нестерпимо, а колдун бежал за ними, что-то угрожающе крича, и там, где он бежал, уже никто не смел бежать, все словно боялись наступить или на хвост шкуры крокодила, или на землю из-под ног колдуна.

Наконец, обежав почти всю деревню, африканцы-носильщики вдруг разом встали и, опустив с плеч свою страшную ношу, почти бросили её под ноги какому-то туземцу, а колдун поднял руку и указал на этого человека. Туземец задрожал и медленно, словно ноги его подломились, упал на колени, безвольно свесив голову на грудь и уронив руки. Из толпы выскочили люди, схватили туземца и, яростно крича, поволокли куда-то. Колдун последовал за ними, а за колдуном на почтительном расстоянии двинулась и вся возбуждённо орущая толпа. Джентльмены и Жуан пошли за всеми.

Туземца приволокли на берег озера и бросили у самой воды. Он лежал, не двигаясь и не пытаясь бежать, он только быстро и часто дышал, обводя окружающих затравленными глазами. Колдун стал расхаживать, поправляя волочащийся за собой крокодилий хвост, и свистеть жалобно, как подбитая птица или испуганный цыплёнок. Толпа смолкла в напряжении. Мистер Трелони, предчувствуя недоброе, больно, до хруста, стиснул свои руки и оглядывался по сторонам.

Вдруг все ахнули и отступили, все, кроме стоящего у воды колдуна, а вода в озере заколебалась, и на её поверхности показались крокодилы – сначала один, потом второй, а потом их стало много, очень много. Они ринулись к берегу. И вот самый быстрый из них, огромное чешуйчатое чудовище, вылез на берег, медленно раскрыл пасть и, словно бы даже лениво, схватив за ногу полумёртвого от страха туземца, потащил его в воду.

Туземец стал биться и кричать, его сородичи на берегу тоже стали кричать, но что было дальше, мистер Трелони уже не видел, потому что к ним подошёл капитан, и мистер Трелони сказал ему, почти закричал трясущимися губами:

– Капитан, пойдёмте отсюда!

Вечером у костра, конечно, стали говорить о колдунах, о похоронах и сегодняшнем происшествии. Жуан знал о колдунах почти всё, и дон Родригу стал неспешно, посматривая на своих слушателей умными глазами и изредка улыбаясь, переводить его слова:

– Чтобы превратиться в хищника, колдун

набрасывает на себя шкуру зверя, в которого он хочет обратиться. Это может быть крокодил, леопард или гиена… Такой оборотень тёмными безлунными ночами крадёт жизненную силу у своих жертв. Затем, когда приговорённый им человек умирает и его хоронят, колдун выкапывает труп из земли, оживляет его, делая «зомби», ожившим мертвецом, и тут уже во второй раз убивает и поедает его тело. Иногда же колдун превращает «зомби» в своего безропотного слугу и приказывает ему идти туда, куда он пожелает, и совершить какое-нибудь страшное преступление… А распознать оборотней и колдунов можно по красным глазам, сероватой или светлой коже и пронзительному, просто таки, огненному взгляду, которым они и поражают внутренности обречённых на смерть людей…

Потом дон Родригу сделал глубокую паузу, пригладил усы, и произнёс таинственно:

– И чтобы не накликать беду на уважаемых колдунов, называть их по имени запрещено.

– Нет, в этом всё-таки что-то есть, – потрясённо выговорил сквайр. – Вот взять хотя бы сегодняшний страшный случай.

– Мракобесие в этом есть, мистер Трелони! Мракобесие и больше ничего, – яростно забубнил доктор.

Сквайр растерянно улыбнулся и проговорил с запинкой, вспоминая недавнее:

– Носильщики так прыгали, а между тем… Покойник у них не упал с носилок.

– Не упал, потому что был привязан! – зашипел в ответ доктор.

– Как это привязан? – воскликнул сквайр.

– Крепко! Травой! – доктор почти кричал. – Травой он был привязан!

– Но у них шла пена изо рта… И эти конвульсии, – упорствовал сквайр.

– Ваш дорогой колдун дал им что-нибудь выпить!.. Или они грибов объелись! – прокричал доктор и криво ухмыльнулся.

– Тише, господа, вы разбудите деревню, – негромко сказал капитан.

Джентльмены перестали спорить, они молча смотрели друг на друга, сверкая глазами. В наступившей тишине вдруг раздался голос португальца.

– Когда этого несчастного тащил крокодил, он кричал: «Я ни в чём не виноват», – произнёс дон Родригу, помолчав, добавил: – Мне рассказал Жуан.

Мистер Трелони судорожно сглотнул.

****

Ночью капитану приснился сон: он тонул в Северном море и падал на дно Доггерлендской банки.

Глаза его были открыты, руки подняты к голове, он быстро и неудержимо скользил ногами вниз, словно увлекаемый сильным подводным течением. Мимо его глаз в сизой прохладной мгле воды проносились пистолеты и ножи всех образцов и времён, они шли на дно быстрее его, но всё же он успевал выхватить, выдернуть взглядом из общего великолепия этого тонущего арсенала особо понравившиеся ему экземпляры, и в этом не было ничего странного… «Так и должно быть и так всегда бывает, когда тонешь», – думал он, глядя на стремительно летящий от него кинжал эпохи Реформации. Кинжал крутило, развёртывая всеми гранями, поворачивало и, наконец, втянуло в возникшую вдруг далеко на дне песчаную воронку, которая разрасталась, ширилась и скоро поглотила капитана целиком.

В следующий миг он понял, что стоит на песчаном дне: песок был светлый, волнистый, причудливо извилистый, какой и бывает обычно на отмелях. Во все стороны от ног капитана по этому песку тянулись резкие тени, и их было много, и они крутились вокруг его ног в одном направлении, как стрелки огромного циферблата. Потом вода, в которой он стоял, неровно окрасилась красным, алым красным, и этот цвет рос, пульсируя и растворяясь, но становясь почему-то ещё ярче, ещё насыщеннее, и когда капитан перестал уже что-либо видеть и понимать в этой кровавой и мутной воде, он испугался до ужаса и распахнул глаза…