Кровавая жатва
Шрифт:
— Слышал только, что она мастерица своего дела.
— Это да, — согласился он. — Вы, наверное, с ней познакомитесь. Сперва вы будете разочарованы. Потом, не понимая, как это случилось, вы вдруг забудете о разочаровании и поймаете себя на том, что уже рассказываете ей всю свою жизнь и поверяете все беды и надежды. — Он засмеялся по-мальчишески застенчиво. — Вот тут-то вы и попались окончательно.
— Спасибо за предупреждение. А у вас откуда такие сведения?
Он пристыженно улыбнулся, застыв с ложкой у рта, и сознался:
— Купил.
— Наверное, недешево? По слухам, она любит
— Она и правда помешана на деньгах, но это почему-то не вызывает протеста. Она настолько не скрывает своей алчности, что на это как-то нечего и возразить. Сами увидите, когда познакомитесь.
— Вероятно, увижу. Можно спросить, почему вы с ней расстались?
— Можно. У меня кончились деньги, вот и все.
— Так просто?
Он слегка покраснел и кивнул.
— Кажется, вы легко это пережили, — сказал я.
— А что было делать? — По его симпатичному юному лицу еще шире разлилась краска. Он заговорил, запинаясь: — Собственно, я ей кое-чем обязан. Она… Пожалуй, я вам расскажу. Я хочу, чтобы вы знали ее и с этой стороны. У меня было немного денег. Когда от них ничего не осталось… Учтите, я был молод и сходил по ней с ума. У меня деньги кончились, но в банке их было много. Тогда я… Неважно, сделал я что-то или просто подумал… В общем, она про это узнала. От нее ничего не скроешь. Тут и наступил конец.
— Она с вами порвала?
— Да, слава Богу! Если бы не она, может быть, сейчас вы разыскивали бы меня за кражу. Я ей обязан! — Он сосредоточенно наморщил лоб. — Пусть это останется между нами. Ладно? Просто я хотел, чтобы вы знали — в ней есть не только плохое. О нем вам и без меня наговорят.
— Возможно, что-то в ней есть и хорошее. А возможно, она рассчитала, что не стоит рисковать и впутываться в историю за такую цену.
Он поразмышлял над этим и покачал головой.
— Может быть, вы и правы, но не совсем.
— Я так понял, что к ней вход строго по оплаченным билетам.
— А как же Дэн Ролф? — спросил Олбури.
— Это кто такой?
— Считается, что он ей не то родной брат, не то сводный. Но это неправда. Он смертник — чахоточный. Живет у нее. Дина его содержит. Она в него не влюблена и ничего такого. Просто подобрала где-то и привела к себе.
— Еще примеры есть?
— Еще она с радикалом встречалась. Хотя вряд ли ей было от него много выгоды.
— С каким радикалом?
— Который приехал сюда во время стачки. Куинт его зовут.
— Значит, он тоже был у нее в списке?
— Похоже, из-за этого он и остался здесь, когда стачка кончилась.
— Куинт до сих пор значится в списке?
— Нет. Она мне говорила, что боится его. Он грозил ее убить.
— В этом списке, кажется, в свое время перебывали все, — заметил я.
— Ей стоило только захотеть, — сказал он, и это прозвучало серьезно.
— Кто был последним — Дональд Уилсон? — спросил я.
— Не знаю, — сказал Олбури. — Я про них никогда не слышал и ничего такого не видел. Шеф полиции велел нам проверить, не выписывал ли он ей чеков раньше, до вчерашнего дня, но мы ничего не нашли. И никто таких чеков не помнит.
— Кто, по-вашему, был ее последним клиентом?
— Я часто видел ее в городе с парнем по имени Талер, у него тут пара игорных домов.
В восемь тридцать я расстался с Олбури и направился в гостиницу «Шахтерская» на Форест-стрит. За полквартала от гостиницы я встретил Билла Куинта.
— Привет! — окликнул я его. — А я к тебе шел.
Он остановился, оглядел меня с ног до головы и проворчал:
— Так ты легавый.
— Вот невезуха, — пожаловался я. — Иду тебя заарканивать, а тебе уже настучали.
— Что ты теперь хочешь знать? — спросил он.
— Про Дональда Уилсона. Вы были знакомы?
— Были.
— Хорошо?
— Нет.
— Как ты к нему относился?
Куинт выпятил толстые губы, издал звук, словно рвется тряпка, и заявил:
— Либерал он был паршивый.
— Ты знаешь Дину Бранд? — спросил я.
— Знаю. — Шея у него сделалась короче и толще.
— Могла она убить Уилсона?
— Запросто. Это уж точно.
— Значит, не ты его убил?
— Кто же, как не я, — сказал он. — Мы с ней вместе, на пару. Еще вопросы есть?
— Есть, но не стану тратиться попусту. Ты же все равно соврешь.
Я вернулся на Бродвей, нашел такси и велел водителю отвезти меня на Харрикейн-стрит, дом 1232.
Пунктом моего назначения оказался серый сборный домик. На мой звонок дверь открыл худой человек. В усталом его лице не было ни кровинки, только яркие пятна величиной с полдоллара розовели на каждой скуле. Это, подумал я, и есть чахоточный Дэн Ролф.
— Я бы хотел видеть мисс Бранд, — сказал я ему.
— Как передать — кто ее спрашивает? — Голос тоже выдавал в нем больного человека — и, кстати, образованного.
— Моя фамилия ей ничего не скажет. Я по поводу смерти Уилсона.
Чахоточный посмотрел на меня усталыми темными глазами и сказал:
— И что же?
— Я из сан-францисского отделения сыскного агентства «Континентал». Нас интересует это убийство.
— Очень любезно с вашей стороны, — заметил он иронически. — Входите.
В комнате на первом этаже, за столом, заваленным бумагами, сидела молодая женщина. Кипами лежали бюллетени финансовых контор, биржевые сводки и облигации. Была здесь и программа лошадиных бегов.
Комната выглядела неприбранной и захламленной. Мебели было слишком много, и казалось, что все стоит не на месте.
— Вот, — кивнул в мою сторону чахоточный, — этот джентльмен приехал из Сан-Франциско по поручению сыскного агентства «Континентал». Он будет расследовать обстоятельства смерти мистера Дональда Уилсона.
Молодая женщина встала, отшвырнула ногой с прохода несколько газет и подошла ко мне, протягивая руку.
Росту в ней было сантиметров на три-четыре больше моего, из чего следовало, что она тянет примерно на метр семьдесят. Широкоплечая, полногрудая женщина с округлыми бедрами, крупными мускулистыми ногами. Я пожал ей руку — мягкую, теплую и сильную. Судя по внешности, ей было лет двадцать пять, но на лице уже появились признаки усталости: от углов крупного сочного рта разбегались явственные морщинки, вокруг больших голубых, слегка воспаленных глаз с накрашенными ресницами уже начали собираться морщинки потоньше.