Кроваво-красная текила
Шрифт:
— Мне прекрасно известно, что в прошлом я был удобным ответом на многие криминальные вопросы, мистер Наварр.
— В прошлом.
— Именно. Вы не передадите мне 19-5-9, пожалуйста.
— Не понял?
— Удобрение, мой мальчик, рядом с вашей ногой. Возможно, вы этого не знаете, но в последние годы я изо всех сил стараюсь отдать свои долги нашему городу. И я рад, что меня считают добропорядочным гражданином, покровителем многих полезных дел. Я активно культивирую эту роль и предпочитаю ее дурной репутации молодых лет.
— Уверен, что это так. Убийства, распространение наркотиков… вряд ли все это
Уайт снова вонзил лопатку в землю, только на сей раз по самую рукоять. Когда он поднял голову, он продолжал улыбаться, но морщины вокруг глаз сказали мне о том, что его терпение на исходе.
— Я хочу, чтобы вы поняли, мистер Наварр: ваш отец портил мне жизнь, но не так сильно, как это началось после его смерти, когда мной занялись вплотную и когда открыли настоящую охоту на ведьм, пытаясь отыскать, на кого повесить вину за убийство. С тех пор я на протяжении многих лет трудился, чтобы вернуть себе положение в обществе, и мне совсем не хочется, чтобы оно пострадало от беспочвенных рассуждений о далеком прошлом. Надеюсь, я достаточно ясно выразил свои мысли.
Пока Уайт говорил, по лужайке к нам подобрался Лаббок и теперь с почтительным видом стоял в нескольких ярдах, держал в руке сотовый телефон и ждал, когда ему предложат подойти. Уайт дал ему возможность подождать.
— Мы с вами поняли друг друга? — очень тихо спросил меня мистер Уайт.
Я кивнул.
— Кстати, я забыл, как вы обычно убивали своих конкурентов — пулей в глаз?
На мгновение лицо Уайта застыло, потом улыбка медленно вернулась на прежнее место, и он выдохнул:
— Вы действительно очень похожи на вашего отца, мой мальчик. Желаю удачи.
Его голос прозвучал почти искренне, но я ждал от него не совсем такого ответа.
— Может, в таком случае, вам следует попытаться мне помочь? — предложил я.
Уайт проигнорировал мои слова, встал на ноги, стряхнул землю с джинсов и только тут, похоже, заметил стоявшего неподалеку Лаббока.
— О, прошу меня простить, мой мальчик, — сказал он. — Мне нужно поговорить по телефону. Эмери вас проводит.
Эмери протянул мистеру Уайту телефон и кивнул мне, чтобы я шел за ним в дом. Я встал с каменной скамьи.
— Мистер Уайт, — позвал я.
Уайт уже забыл обо мне и мило беседовал с кем-то про погоду в Вера-Крузе. Услышав меня, он оглянулся и убрал телефон от уха.
— Я хочу, чтобы вы меня поняли: если вы лжете, если вы убили моего отца, я собственными руками закопаю вас в вашем саду.
Он улыбнулся, как будто я поздравил его с днем рождения.
— Не сомневаюсь, что вы так и сделаете, мой мальчик. Доброго вам дня.
Он снова отвернулся, совершенно спокойно, и, направившись в глубь сада, заговорил со своим собеседником про плюсы и минусы владения недвижимостью в Мексике.
Эмери взглянул на меня и разок хохотнул, потом похлопал по спине, точно мы с ним старые друзья, и повел в сторону Белого Дома.
Глава 14
— Вот это мне нравится, — заявила моя мать.
Она пришла в мою квартиру около восьми часов, без Джесса, который остался смотреть матч с участием «Рейнджеров». Минут пять она рассуждала про «интересный спартанский
В тот момент, когда мать взяла ее в руки, Роберт Джонсон зашипел и снова ретировался в чулан. Глядя на статуэтку и вспоминая свой последний разговор с Лилиан, мне захотелось сделать то же самое.
— Думаю, он хочет, чтобы ты ее забрала, — сказал я. — И, вообще, она больше подходит к твоему интерьеру.
Глаза матери хитро сверкнули, и она уронила статуэтку в огромную сумку из золотой парчи.
— Я расплачусь с тобой ужином, дорогой.
И мы отправились на угол Куин-Энн и Бродвея.
Печально, но факт — я прожил в Сан-Франциско много лет, ходил в Чайнатаун почти каждый день, но мне так и не удалось найти такую же потрясающе вкусную курицу с лимоном, какую готовят в «Хунг-Фонге». Майя Ли придушила бы меня за такие кощунственные слова, поскольку в данном состязании участвует и их семейный рецепт, но такова правда.
Ресторан увеличился в размерах в два раза с тех пор, как я побывал здесь в предыдущий раз, но уже совсем немолодая миссис Ким продолжала им управлять. Она приветствовала меня по имени, причем мне показалось, что ее нисколько не волновало то, что я не заходил к ним целых десять лет, и отвела нас за наш любимый столик под неоновыми американским и тайваньским флагами, обнимающимися на потолке. Был вечер вторника, народ уже в основном поужинал, и мы сидели в зале одни, если не считать двух больших семей в угловых кабинках и пары парней, похожих на солдат из учебной роты, перекусывающих у стойки. Через пять минут после того, как мы сделали заказ, скатерть уже было не видно под тарелками с горами еды.
— Тебе не кажется странным, что Лилиан уехала в Ларедо на следующий день после твоего приезда? — спросила моя мать.
Сегодня она оделась совсем просто: блестящее черное с золотом кимоно, под ним черный «боди» из хлопка. Всякий раз, когда она за чем-то тянулась, золотые и янтарные браслеты на запястьях цеплялись за крышки на блюдах, но ее это, судя по всему, нисколько не беспокоило.
— Ну, хорошо, — сказал я. — Мы немного повздорили. Это была не ссора.
И я рассказал ей про Дэна Шеффа, кусок дерьма из ада. Мать кивнула.
— Я помню его мать по «Яркой шали». — Она помахала в воздухе палочками для еды, словно прогоняя навязчивый образ. — Жуткая особа. Можешь не сомневаться, женщина, которую зовут Кэнди, [32] не в состоянии нормально воспитать ребенка. Так, что еще произошло?
— Больше ничего, — пожав плечами, ответил я.
Она нахмурилась:
— Выглядит как совсем неуважительная причина для того, чтобы уехать из города.
— Возможно, к этому имеет какое-то отношение Бо Карнау. У меня сложилось впечатление, что ему нравится, когда возникают стрессовые ситуации.
32
Candy — конфетка (англ.).