Кровавое Крещение «огнем и мечом»
Шрифт:
Двоюродные сестры настоятельно велели Мечиславе прибегнуть к волхованию, а именно приворожить к себе Добрыню так, чтобы его влекло к ней неудержимо. Любовные чары — самые сильные силы на свете, полагали советчицы Мечиславы. Они же подыскали для Мечиславы опытную волховицу, сведущую во многих таинствах и обрядах. Мечислава не долго колебалась. Уже наступил март, стало быть, не за горами тот день, когда Добрыня сядет в седло и покинет ее.
Готовясь к колдовскому обряду, Мечислава целую неделю постилась, гнала от себя дурные слова и мысли, не прикасалась ни к золоту, ни к меди, так как к этим металлам, по поверьям волхвов, льнут все злые силы. В условленный
Ворожиху Яробку Мечислава доселе никогда не видала. Яробка жила за городом в лесу близ Сытина ручья. В Новгороде Яробка появлялась редко. Обычно девицы и замужние бабы сами приходили к ее одинокой избушке, затерянной в чащобе. Яробка умела ворожить на печной золе и по сучкам в стенах, знала много наговоров, могла пускать присуху и отворот. За приворотным зельем к Яробке захаживали многие женщины, знатные и простолюдинки. Яробка умела хранить чужие тайны, поэтому молодицы несли ей свои сердечные секреты с доверием.
По внешнему виду Яробка выглядела лет на сорок. У нее было белое овальное лицо почти без морщин, на котором ярко смотрелись алые уста и крупные дерзко любопытные темные очи. Волховица была высокого роста, плотного сложения, заячий шугай еле сходился на ее крутой груди. Темная коса на ее голове была уложена венцом.
— Здравствуй, боярыня-краса, — с полупоклоном поприветствовала Яробка Мечиславу. — Ведаю я про твою тугу-печаль, потому и пришла сюда, чтобы помочь тебе.
Мечислава удивленно приподняла брови, узнав от волховицы, что свой таинственный обряд она будет проводить в амбаре. Верея выразительно глянула на Мечиславу, мол, не спорь и не упрямся: ворожее лучше знать, в каком месте колдовать.
— Ты все ли приготовила, как я просила, кума? — обратилась Яробка к Верее.
Та с готовностью закивала головой, повязанной белым платком.
— Вот и славно, — улыбнулась Яробка. — Давай показывай, хозяйка, где у тебя амбар.
Верея накинула на себя лисий шушун почти до пят, повела знахарку и Мечиславу за собой. Выйдя из терема, три женщины пересекли двор и прошли под тесовый навес, где были устроены погреба и клети для различных припасов. Там же находился и амбар.
Хотя день был в разгаре, внутри амбара было довольно темно, поскольку здесь не было окон, свет проникал сюда лишь сквозь неплотно притворенную дверь. Тут пахло пылью, сухим голубиным пометом и зерном, которое было насыпано в мешки и в большие берестяные короба. Пол амбара был выложен камнем.
— Ну-ка, красавица, раздевайся донага и становись-ка вот сюда, — скомандовала Яробка, взяв смутившуюся Мечиславу за руку и подведя ее к расстеленной на полу рогоже. — Понимаю, что зябко сегодня, так ведь дело-то у тебя спешное. До лета ждать недосуг.
Хотя март был на исходе, однако ночи еще стояли морозные, а дневное солнце успело растопить лишь снег на крышах.
В холодном амбаре в воздухе висел пар от дыхания. Мечислава с видом обреченной решимости сбросила с плеч кунью шубейку, сняла с головы круглую парчовую шапочку с собольей опушкой. Верея услужливо протягивала свои руки, принимая от Мечиславы одну одежку за другой. Стянув через голову теплое шерстяное платье и тонкую исподнюю рубашку, Мечислава задрожала мелкой дрожью, ощутив своим голым телом промозглый холод амбара. Сняв с ног короткие сапожки и вязаные
— Мед где? — нетерпеливо бросила волховица Верее, которая аккуратно складывала одежду Мечиславы на большую бочку, закрытую крышкой.
Верея суетливо метнулась в темный угол амбара, достав оттуда глиняный горшочек с широким горлом.
— Распаренный мед-то? — спросила Яробка, принимая горшок из рук Вереи. И сама же удовлетворенно добавила: — Вижу, что распаренный, теплом от него так и веет.
Подойдя вплотную к Мечиславе, Яробка принялась негромко бормотать заклинания. При этом ворожея окунала пальцы в жидкий мед и обмазывала этой липкой тягучей желто-прозрачной массой губы, шею, грудь и живот Мечиславы.
— Леля, богиня любви, к тебе я обращаюсь, — бормотала Яробка. — Твои чары да помогут мне в этом волховании. О Леля, милость твоя и благодать да снизойдут на заклинания мои! Пусть эти уста и эта шея, эти перси и это лоно будут так же сладостны для Добрыни, как сей мед. — Смазывая медом бедра и колени Мечиславы, Яробка продолжала тем же монотонным голосом: — Пусть эти белые дивные ноги будут желанны Добрыне, как хмельной мед. Пусть эти прекрасные чресла влекут Добрыню к себе днем и ночью. О Леля, напитай же силой мои заклинания!
Вымазав нагое тело Мечиславы сладким медом, пахнущим сотами, Яробка поставила горшок на пол и кивком указала Верее на короба с зерном.
— Давай-ка, голубушка, набирай пшеницу в пригоршни и обсыпай ею свою сестрицу с головы до ног, — повелительным голосом сказала волховица. — Ну же, живее!
Верея кинулась исполнять приказание ворожеи. Зачерпывая золотистые зерна горстями, Верея подбегала к обнаженной Мечиславе и подбрасывала пшеницу над ее головой. Закрыв глаза и опустив руки вдоль бедер, Мечислава чувствовала, как на нее обрушивается раз за разом пшеничный дождь, с дробным шумом осыпаясь к ее ногам. Часть зерен не осыпалась на пол, но прилипла к нагому телу Мечиславы, густо смазанному медом.
— Пусть Добрыня так же прилипнет к Мечиславе, как это зерно липнет к ней, — вновь забормотала Яробка, ходя вокруг Мечиславы с поднятыми руками. — Пусть сбудется мое заклинание, обретя невиданную силу. О Леля, к твоим ногам я припадаю и на твою милость уповаю! Где Любовь, там и жизнь. О Леля, без твоей милости не будет жизни на земле.
Закончив волхование, Яробка самым обычным голосом бросила Верее:
— Хватит зерно рассыпать, голубушка. Тащи-ка сестру свою поскорее в баню, а то она совсем закоченела. Пусть она помоется и отогреется. Завтра я вновь к тебе приду, принесу зелье приворотное. Как выпьет Добрыня это зелье, так на других женщин глядеть не сможет. Заодно и об оплате поговорим, — с хитрой улыбкой добавила волховица.
Глава вторая
Встреча в лесу
Лесное племя мерян и в былые годы неохотно платило дань Новгороду. Ныне же меряне и вовсе отказались впустить в свои городища новгородских даньщиков. Возможно, меряне брали пример с чуди заволочской, обитающей на реке Сухоне. Новгородцам покуда никак не удавалось покорить чудь заволочскую. А может, среди мерян появился отважный князь, который по примеру вятического князя Дробислава сподвиг своих соплеменников не склонять голову перед Новгородом.