Кровавое солнце
Шрифт:
За ним последовали Остер и Корус; Кеннард замешкался в дверях; таким несчастным Кервину еще не приходилось его видеть; казалось, старший комъин хочет что-то сказать — но в конце концов он тряхнул головой и последовал за остальными. Ошеломленный такой чудовищной ложью, Кервин воспринимал все как в тумане; дверь за вышедшими захлопнулась. Это прозвучало грохотом задвинувшейся крышки гроба.
Элори затрясло в рыданиях. Безутешно, как ребенок, плакала она, что есть силы приникнув к Кервину. Тот оцепенело сжимал ее в объятиях, все еще ничего не понимая.
— Элори,
Не то плача, не то истерически смеясь, Элори выгнулась дугой, чтобы заглянуть Кервину в лицо.
— Но это не ложь, — разобрал сквозь всхлипы Кервин. — Я и не могла бы солгать. Да, конечно, я понимаю, ты до меня и пальцем не дотронулся бы — из-за того, что я Хранительница, из-за всех этих законов и табу; но они поняли, что я говорю правду! Потому что я так тебя полюбила… — Казалось, вот-вот слов станет совсем не слышно за всхлипами. — …ты мне стал так нужен… я поняла, что не смогу больше этого вынести — быть Хранительницей.
— О, Элори!
— И теперь… теперь ты потерял все, и даже больше не свободен, — выпалила она. — У меня… у меня не остается ничего и никого, если я тебе не нужна.
Кервин подхватил ее на руки, как ребенка, и крепко прижал к груди. «Как она мне доверяет! — пронеслось у него в голове. — Чем ради меня пожертвовала!» Он осторожно уложил девушку на разворошенную кровать и опустился рядом на колени.
— Элори, — произнес Джефф, и слова его зазвучали, как молитва или торжественная клятва, — теперь, когда у меня есть ты, какая мне разница, что там я потерял! Единственное, о чем я жалел, уходя из Башни — это о тебе.
Это была неправда, и он сам прекрасно это понимал; но в данный момент это не имело ни малейшего значения. Он склонился над Элори и заключил в крепкие объятия ее хрупкую фигурку.
13
В меркнущем свете дня Тендара казалась сплошным нагромождением черных башен и теней; единственным ярким штрихом на фоне темного неба было окаймленное ослепительными огнями здание Имперской Миссии, и бросивший взгляд в иллюминатор Джефф обратил на него внимание Элори.
— Может, сейчас, дорогая, все это кажется тебе не больно-то красивым. Но где-нибудь я обязательно отыщу мир специально для тебя.
— У меня уже есть весь мир, какой мне нужен, — отозвалась девушка, прижимаясь щекой к его плечу.
Пилот — горный даркованин, но в имперской форме — заходя на посадку, сделал круг, и Элори зажала уши; рев раскинувшегося внизу космопорта был ей в диковину. Кервин крепко обнял ее за плечи.
Последние трое суток оказались днями радости и непрерывных открытий — даже через общее ощущение, что теперь они изгои, отвергнутые тем единственным домом, который у них был. Ни он, ни она об этом не заговаривали; слишком многим надо было им успеть поделиться.
Такая женщина, как Элори, встретилась Кервину впервые. Вначале она казалась равнодушной, чуть ли не бесчувственной; не сразу разглядел он за этим спокойствием не холодность,
Она явилась к Джеффу до полусмерти напуганной, безутешной; невинной вплоть до полного неведения. Она раскрыла перед ним свой страх и все остальное, что было ей раскрывать, не жеманясь и не стыдясь. От столь безоговорочного доверия Кервину стало не по себе — неужели он такого достоин? Но Элори была прирожденной максималисткой; будучи Хранительницей, она воздерживалась даже от самых мимолетных проявлений эмоций; изменив своей касте, она отдала себя Джеффу так же всецело, как раньше — работе с матрицами.
Самолет приземлился, и Элори прикрыла капюшоном свои огненные волосы; Кервин поддержал ее под локоть, когда она принялась спускаться по непривычным жестким ступенькам трапа. Он должен изображать целеустремленность, даже если никакой целеустремленности и в помине нет.
— Ты скоро привыкнешь, милая.
— Рядом с тобой я привыкну ко всему. Но тебе разрешат остаться на Даркоувере? Нас… не разлучат?
Хотя бы на этот счет он мог ее успокоить.
— Может, по вашим законам я и даркованин, но по земным — гражданин Империи. А женщина, выходящая замуж за гражданина Империи, в свою очередь автоматически получает гражданство; для этого достаточно, чтобы я признал тебя своей женой в любом официальном документе… Хотя, — мягко добавил он, — не исключено, что улететь с Даркоувера нам все-таки придется.
Элори кивнула, закусив губку. «Весьма вероятно, — родилась у Кервина мысль, — что теперь скорейшая их депортация сейчас в интересах комъинов — точно так же, как раньше в их интересах было Спасти его от депортации. И не исключено, — промелькнула за этой мыслью вторая — не мысль даже, а так, тайная мыслишка, — что оно и к лучшему». И для него, и для Элори Даркоувер всегда будет оставаться лишь напоминанием о том, чего они лишились. А в космосе планет предостаточно. Неумолимая тяга, что влекла Джеффа вернуться на мир под Кровавым Солнцем, чуть не погубила его — зато даровала ему Элори.
Приближаясь к паспортному контролю, он изрядно нервничал. Все-таки существовала хоть и небольшая, но реальная вероятность, что его тут же возьмут под стражу как злостно уклоняющегося от депортации. Разумеется, в случае чего он всегда мог начать качать права или придираться к каким-нибудь юридическим формальностям. Из-за себя одного он не стал бы разводить сыр-бор; но ради Элори он был готов на все, что угодно, лишь бы оттянуть вынесение вердикта; повернуть в свою пользу ход разбирательства.
— Милая, комъины устроили из нашей жизни сущий ад. Постарайся поскорее забыть об этом, — произнес Кервин, прекрасно понимая, насколько пусто это звучит. Они подошли к воротам. Охранник удивленно перевел взгляд с имперской формы Кервина на укутанную с ног до головы плащом хрупкую фигурку девушки. Джефф назвал свой регистрационный номер в портовом отделении Гражданской Службы.
— А девушка?
— Моя жена.
— Понимаю, — протянул охранник. — В таком случае, необходимо соблюсти некоторые формальности.