Кровавые девы
Шрифт:
Зарешеченные окна выходили в крохотный приямок примерно на два фута ниже уровня внутреннего двора ратуши. Когда на смену бесконечному дню наконец пришла ночь, Эшер подумал, не проснулся ли Исидро еще до того, как поезд пришел в Берлин, и в безопасности ли сейчас миссис Флэскет. Сколько времени потребуется вампиру, чтобы понять, что Эшера нет в городе? И что вампир тогда станет делать?
Тюремный служитель принес ужин: разваренные бобы в дешевых жестяных мисках, воду и хлеб. Из других камер доносилась несвязная ругань на пяти диалектах, распространенных в бассейне Рейна. Седой француз в десятый раз пересказывал саксонцу
Скорее всего, к утру Исидро поймет, что их планы, по принятому в Департаменте выражению, провалились. Перед его мысленным взором все четче вырисовывался образ чудесного особняка Петрониллы Эренберг в Нойеренфельде… тогда он спешил на поезд, не смог полностью обыскать дом, и эта мысль не давала ему покоя. Если она там спала, то, наверное, держала гроб в каком-нибудь склепе или потайном помещении под подвалом, вроде того, что обнаружился под снятым Исидро гнездом в Праге или в петербургском доме леди Ирэн. Вполне возможно, что в этом ненайденном укрытии спал какой-нибудь вампир, который сквозь сон почувствовал присутствие Эшера — некоторые вампиры обладали такой способностью.
Незадолго до рассвета он заснул и проспал почти весь день, лишь иногда просыпаясь от поднятого соседями шума — те на кулаках решили урегулировать некоторые вопросы европейской политики. В одно из пробуждений он спросил, сообщили ли американскому консулу об его аресте, но охранник ничего об этом не знал, да Эшер и сам понимал, насколько неубедительной была его уловка.
Америке, жадно заглатывающей все территории в Тихом океане и на Востоке, до которых она только могла дотянуться, дела не было до Европы. Обычно президенты назначали консулами своих друзей, достойных, по их мнению, оплаченного четырехлетнего отпуска в Европе, или же полезных политических сторонников — из тех же соображений. Учитывая то место, которое Кёльн занимал в оборонительном рубеже Германии, американцы, скорее всего, последуют примеру Пилата и умоют руки.
Департамент, разумеется, поступит точно так же и по той же причине — это в том случае, если бы Эшер вздумал заранее приговорить себя и попросил бы вызвать британского консула.
Ночью ему снилась Лидия, как снилась в Китае и позже, в Африке, после того, как он с отчаянием понял, что любит эту едва расцветшую девушку, как мужчина любит женщину, и до его возвращения из Африки, когда он узнал, что ее лишили наследства и теперь она может, не заботясь о мнении семьи, выйти замуж за бедняка.
Лидия в белом кисейном платье и широкополой шляпе, с распущенными по плечам рыжими волосами…
Лидия, искоса посматривающая на него из-под длинных темных ресниц: «Вы и в самом деле шпион?»
Лидия…
Он вдруг проснулся, хватая ртом воздух, но рядом никого не увидел, только двое его товарищей храпели на своих койках. Тюремный коридор, кое-как освещенный тусклым мигающим светом газовой лампы, тоже был пуст.
На второй день — во вторник — к нему пришел американский консул, и очень скоро Эшер понял, что этот банкир со скрытой под невероятно густой бородой квадратной челюстью и написанным на лице неодобрением не желает иметь никаких дел с невоспитанными выходцами со Среднего Запада, которые зачем-то затевают на железнодорожном
— Надеюсь на ваше понимание, мистер Пламмер, — произнес господин МакГаффи с сухим новоанглийским выговором, сворачивая исписанный крупным красивым почерком листок. — Разумеется, я сейчас же телеграфирую в Чикаго, чтобы подтвердить вашу добропорядочность, и если вы тот, за кого себя выдаете, то, уверен, все это недоразумение быстро разрешится.
Следующим утром Эшера доставили из камеры в кабинет, где все тот же следователь сообщил ему — бросая красноречивые взгляды на его поросшую темной щетиной макушку, — что в Министерстве иностранных дел в Берлине получили телеграмму и что он, профессор Игнациус Лейден, также известный как Жюль Пламмер из Чикаго, вскоре предстанет перед военным судом по обвинению в шпионаже.
18
Бумаги нашлись.
Лидия по третьему разу просматривала плотную пачку корешков, надеясь отыскать хоть какую-нибудь записку с объяснениями, но тщетно. Наверное, Джейми запечатывал конверт в ужасной спешке и просто не успел написать, где он обнаружил все эти документы. Насколько она знала своего мужа, он вполне мог вломиться в дом Петрониллы Эренберг…
Интересно, он поджег дом, чтобы скрыть следы взлома? Это было бы вполне в его духе.
Выходило, что Петронилла Эренберг владела недвижимостью на северном берегу Невы, напротив Елагинского острова — там находился бывший монастырь святого Иова. К этому времени Лидия достаточно знала Петербург, чтобы понять: интересующее ее место расположено на внешней границе окружившего город мрачного кольца фабрик и заводов, на расстоянии пешей прогулки от трущоб Выборгской стороны. Мадам Эренберг также принадлежал особняк на Садовой улице недалеко от Смольного и «небольшое заводское здание» по уже знакомому адресу на Большом Сампсониевском проспекте.
И, судя по всему, Петронилле удалось найти женщину, которая согласилась служить ей, согласилась стать «дневной» мадам Эренберг. Наверное, именно об этом говорил Распутин.
Лидия сложила заполненные крупным почерком жесткие корешки в хронологическом порядке, переписав имена, даты и номера банковских счетов.
Вампиры нередко пользовались трюком со сменой имен. Петра Эренберг — настоящая Петра Эренберг, обретшая бессмертие в 1848 году, — позже стала собственной «племянницей», Паулиной, а еще через несколько лет взяла имя Петронилла. Та женщина, с которой Лидия разговаривала в лечебнице — зеленоглазая красавица в наряде от Дюсе и собольей накидке, которая при свете дня под именем Петрониллы Эренберг кокетничала с Бенедиктом Тайссом … Понимала ли она, что вампиры имеют привычку убивать ставших ненужными слуг? Или она считала, что станет исключением из правил?
Лидия снова вспомнила Константинополь и лежащую в их кровати мертвую Маргарет Поттон: восковое лицо, смотрящие в пустоту голубые глаза, раскрытый рот, словно, умирая, она пыталась вдохнуть, чтобы еще раз наполнить легкие кислородом…
«Если я приду к ней и расскажу обо всем, — подумала Лидия, — она лишь передаст мои слова настоящей Петронилле, которая прячется в каком-нибудь темном подвале».
По опыту общения с Маргарет и Исидро она знала, насколько упрямой становится жертва соблазна, когда речь заходит об иных объяснениях, чем те, что внушил ей во сне вампир.